Блондинка. Том I

Незнакомец приходит, стучит в дверь к Нелл. Окидывает ее насмешливым взглядом. Ему нравится то, что он видит. В глазах читается одобрение с явным сексуальным подтекстом. Он принес с собой бутылку водки, он взволнован и тоже немного нервничает. Веки его дрожат, когда он начинает поглаживать ее по животу. Нелл спрашивает робким детским голоском:

— Тебе нравится, как я выгляжу?

Чуть позже они поцелуются. Нелл движется к этому поцелую, точно голодная исхудавшая змея. «Джед Пауэрс» удивлен.

Уидмарк тоже удивлен. Он так никогда и не поймет, кто такая «Мэрилин», кто такая «Нелл». Этот вовсе не его стиль игры. Он опытный и техничный актер. Он следует всем указаниям режиссера. Часто его мысли бродят где-то далеко-далеко. Все же есть нечто унизительное в том, что ты актер, особенно для мужчины. В любом актере сидит женщина. Этот грим, эта одежда из костюмерной… Многозначительность взгляда, старание выглядеть привлекательным. Да не все ли равно, черт побери, как выглядит мужчина? И что это за мужчина такой, который накладывает грим, подкрашивает губы, румянит щеки? Впрочем, он уйдет вместе с этим фильмом. Глупая мелодрама, не фильм, а скорее пьеса, слишком много болтовни, статична, снимается почти в одном и том же интерьере.

И Ричард Уидмарк — единственная в нем звезда и считает само собой разумеющимся, что будет доминировать в этом фильме. Запомнит этот самый фильм, «Входить без стука», лишь потому, что к нему проявили определенный интерес две красивые молодые актрисы, с которыми он прежде не встречался. (Вторую звали Энн Бэнкрофт, то был ее дебют в Голливуде.) Но каждая гребаная сцена с этой «Нелл» оборачивалась для него схваткой. Он готов был поклясться — эта женщина не играет. Она настолько глубоко погружалась в образ, что общаться с ней было просто невозможно, все равно что говорить с лунатиком. Глаза широко раскрыты и вроде бы видят, но видит она сон. Нет, разумеется, в каком-то смысле эта полоумная нянька Нелл была лунатиком, именно так прописано в сценарии. И, видя «Джеда Пауэрса», она видит вместо него своего погибшего жениха. Она заблуждается. В сценарии не удалось раскрыть психологическую подоплеку этого образа, не удалось показать, где наступает конец мечтаниям и начинается подлинное безумие. Неужели истинная «любовь» всегда основана на заблуждении?..

После Уидмарк будет рассказывать о том, как эта маленькая хитрая сучка Мэрилин буквально из-под носа выкрадывала у него каждую сцену, где они играли вместе! Каждую сцену! Во время съемок он этого не замечал, видел только на каждодневных просмотрах отснятого материала. И даже тогда это не было столь очевидно, как позже, на первом предварительном просмотре фильма. Монро умудрялась вырывать у него практически каждую сцену. А когда «Нелл» не было в объективе камеры, фильм умирал.

И Уидмарк возненавидел свою роль, возненавидел этого «Джеда Пауэрса». Сплошной треп! И убивать никого не пришлось, даже треснуть как следует, от души, дать пинка. И виной всему была эта блондинка-психопатка, эта чертова нянька, которой доставались самые смачные сцены. Прямо так руки и чесались удавить эту маленькую сучку, заткнуть ей пасть, вышвырнуть ее из окна с высокого этажа. (Кстати, во время просмотра даже самые закаленные ветераны Голливуда дружно ахали и кричали: «Нет, нет, не надо!») И самое странное, что во время этого просмотра сама Мэрилин Монро просто онемела от страха. Кочергу ей в задницу! «Что за куколка! Какое прелестное личико. И фигурка тоже». Но тебя просто тянет держаться от нее подальше, словно она заразная. А уж во время всех этих так называемых «любовных» сцен с ней казалось, что она просто вытягивает из тебя все соки. А мне, честно говоря, не слишком хотелось напрягаться, не так уж и много осталось этих самых «соков». Или же она совершенно не умеет играть, или играет все время. Постоянно. Вся ее жизнь игра. Это для нее как дышать.

Что окончательно добило Уидмарка, так это желание «Нелл» бесконечно переснимать буквально каждую долбаную сцену. Этот бездыханный, но упрямый голосок:

— Пожалуйста! Я могу сделать лучше, я знаю.

И мы вновь и вновь переделывали, переснимали чуть ли не каждый эпизод, и режиссер говорил, что получается все прекрасно. Ну, естественно, с каждым новым разом должно получаться немного лучше, но что с того?! Стоит ли таких усилий дурацкая мелодрама?

Возможно, она просто боролась за свою жизнь. Но он не боролся. Это уж точно.

3

Все же странно. Однажды утром она вдруг поняла. Здесь знали только «Мэрилин Монро». И никакой Нормы Джин не было и в помине.

4

Так бы и убила этого ребенка! Она становится слишком высокой, она уже не ребенок. Она теряет то, что делало ее особенной.

Она говорила режиссеру: