Блондинка. Том II

Послушай, прости меня! Не сердись. Просто я стараюсь как-то… справиться со всем этим.

Ой, Папочка, вспомнила! Знаешь, о чем я тогда думала? О Магде. Ну, о Магде из твоей пьесы. Бот подарок, который подарил мне мистер Перлман. Прочесть новую пьесу, написанную тобой… вместе с настоящими театральными актерами. Это твой подарок мне.

Он ввел тебя в труппу, даже не посоветовавшись со мной. Я ничего не знал. Обычно он набирает актерский состав, если собирается ставить сам.

Знаю, он тебя даже не предупредил! Не сказал ни слова. Я была так напугана… я боялась тебя.

Он сказал: «Верь мне. Я нашел твою Магду».

И ты ему поверил? Да.

Знаешь, почему я так плохо помню разные вещи? Просто все мои мысли заняты ролью, и я… я словно нахожусь сразу в двух местах. С другими людьми и… вместе с тем совсем не с ними. Вот, наверное, почему мне так нравится играть. Даже когда я одна, я на самом деле не одна.

Твой талант от природы, ты не «играешь». И никакая техника тебе не нужна. Да, прямо как спичка — чиркнул, и загорелась. И сразу вспыхивает яркое пламя…

И еще мне очень нравится читать, Папочка! И в школе у меня были хорошие отметки. Мне нравилось… думать. Это все равно что говорить с кем-то. Знаешь, в Голливуде, на съемках и репетициях мне даже приходилось прятать книгу, чтобы не видели, что я читаю. Людям это казалось странным.

Тебе вообще легко заморочить голову. Ты поддаешься влиянию.

О, влиять на меня могут только те люди, которым я доверяю.

Я видел этот офис тысячи раз. Этот диван… Омерзительный, грязный, вонючий!.. От него так и несет бальзамом для волос, сигарным дымом, несвежей бастурмой. Вполне вписывается в общую атмосферу, в которой существует Перлман. Это его образ. На этом вульгарном бродвейском торжище он «бескомпромиссен». Он один, видите ли, «неподкупен».

О!.. Но ведь это правда, разве нет? И потом я думала, ты его д-друг.

Когда нас обоих вызвали в 1953-м на допрос в Комитет по расследованию антиамериканской деятельности, он нанял себе безумно дорогого адвоката из Гарварда. Не еврея, заметь. А я, я нанял парня прямо отсюда, с Манхэттена, одного приятеля. Его прозвали «адвокатом комми»… Я был идеалистом. Перлман же прирожденный прагматик. И мне, надо сказать, чертовски повезло, что не угодил за решетку.

О, Папочка!.. Не бойся, больше этого никогда не случится\ Во всяком случае, сейчас, в 1956-м. Мы в этом смысле стали более прогрессивными.

И он тоже получал сексуальное удовлетворение?

Почему бы тебе не спросить его самого? Ведь он твой давний друг.