Блондинка в черном парике

Она уставилась на него во все глаза, губы так пересохли, что едва ли ей удалось бы промямлить хоть слово. Она начала наконец понемногу собираться с мыслями, мозг стал возвращаться к более или менее нормальному состоянию, и все, что она могла сделать, — это протянуть руки и привлечь Джеймса к себе. Потом она пробормотала куда-то ему в шею:

— Я знала, что ты придешь, знала. Очень хочется пить, Джеймс. Можно мне воды?

— Ты в порядке? Правда? Ты позволишь мне ненадолго встать?

— Да. Я так рада, что ты не умер. Тебя кто-то ударил по голове и я наклонилась посмотреть, что с тобой. — Она отстранилась от Джеймса и легонько пробежала пальцами по шву на ране над его левым ухом.

— Со мной все в порядке, не беспокойся.

— Я не знала, кто это сделал. Потом кто-то стукнул по голове и меня. А первый, кого я увидела, когда очнулась, это был, разумеется, Бидермейер. Я снова очутилась в том жутком месте.

— Знаю, Салли. Но сейчас ты со мной, и ни один подонок не сможет тебя найти. — Он бросил через плечо:

— Диллон, как насчет того, чтобы принести воды для дамы?

— Это все из-за наркотиков, которые он мне колол. Из-за них у меня горло пересохло, как пустыня Сахара.

Салли почувствовала, как напрягся Квинлан При этих словах.

— Вот, пей, я подержу стакан. Салли напилась вдоволь, потом опять опустилась на кровать и вздохнула:

— Я вернусь в норму минут через десять, во всяком случае, я на это надеюсь. Джеймс, кто этот мужчина, в которого я плюнула?

— Это мой хороший друг, его зовут Диллон Сэйвич. Мы с ним прошлой ночью вытащили тебя из этой лечебницы. Диллон, подойди и поздоровайся с Салли.

— Мэм.

— Он сказал, что он герой — точь-в-точь как ты, Джеймс.

— Что ж, может быть. Можешь ему верить, Салли. Она кивнула, скорее, сделала легкое, едва заметное движение головой, и Джеймс увидел, как глаза ее снова начинают слипаться.

— Ты еще не готова что-нибудь съесть?

— Еще нет. Ты ведь не уйдешь, правда?

— Никогда.

Квинлан мог бы поклясться, что уголки ее рта чуть-чуть приподнялись в очень слабом подобии улыбки. Не задумываясь, он наклонился и поцеловал ее холодные сомкнутые губы.

— Я рад, что ты снова со мной. Когда я очнулся в доме Дэвида Маунтбэнка, моя голова гудела, как котел, по которому колотят молотком. Дэвид рассказал мне, что ты исчезла. Наверное, никогда в жизни я не бывал так напуган! Больше я уже не выпущу тебя из виду, Салли.

— На мой взгляд, это звучит очень хорошо, — пробормотала Салли. В следующий миг она уже спала. Не потеряла сознание, а по-настоящему спала.

Квинлан поднялся и посмотрел на спящую Салли. Потом разгладил у нее на груди легкое покрывало. Расправил по подушке волосы. Он думал о мерзком коротышке, которого они застали в комнате Салли, и знал, что, если бы тот когда-нибудь снова попался ему на глаза, он бы его убил.

А еще Бидермейер. У Квинлана просто чесались руки — так ему не терпелось добраться до доктора Бидермейера.

— Ну и как, Квинлан? Каково это — быть самым главным человеком во Вселенной?

Квинлан продолжал гладить рукой одеяло, движения его были медленными и спокойными. В конце концов он произнес:

— Это меня чертовски пугает. Хочешь узнать что-то еще? Оказывается, это чувство вовсе не неприятно. Я теперь перед тобой в таком долгу, что не знаю, как и расплатиться.

Вечером того же дня все трое сидели на веранде коттеджа Квинланов, глядя на панораму озера Луис-Линн. Вечер выдался на редкость приятный для марта. Коттедж был обращен на запад. Солнце уже опустилось близко к горизонту и разбросало по водной ряби золотые и розовые блестки.

— Озеро довольно узкое и вовсе не такое приятное для тех, кто плавает на лодках — если, конечно, ты не подросток и не любишь играть в войну, — сказал Квинлан, обращаясь к Салли. — И даже отсюда видно по меньшей мере четыре разных изгиба. Какому-нибудь подростку придется поворачивать столько раз, что…

— Столько раз, что… что? — спросил Диллон, поднимая глаза от гладкого бруска кленового дерева, из которого он что-то сосредоточенно вырезал.

— Мы с тобой не комедию представляем, — сказал Квинлан, усмехаясь Салли. — Продолжаю: в озере столько изгибов, что временами оно почти впадает само в себя.

Проследив взглядом, как кленовая стружка, кружась в воздухе, опустилась на пол, Диллон добавил:

— Иной раз и не знаешь, плывешь ты туда или уже обратно.

— Похоже, вы очень хорошие друзья. Вы знаете друг друга вдоль и поперек, не так ли?

— Да, но вряд ли мы поженимся — Квинлан храпит, как свинья.

Салли улыбнулась. Хорошая улыбка, отметил про себя Диллон, не натянутая, не принужденная Нет, по этой улыбке сразу стало ясно, что Салли чувствует себя в безопасности.

— Хочешь еще чаю со льдом, Салли?

— Нет, спасибо. Я обожаю сосать кубики льда, а его здесь полно.

Квинлан поднял ноги и положил ступни на край деревянной ограды, опоясывающей веранду. На нем были невысокие черные ботинки, уже изрядно поношенные, старые вылинявшие голубые джинсы, которые смотрелись на нем просто классно, — Господи, неужели она вообще способна помыслить о чем-то подобном?! — и белая рубашка с закатанными до локтя рукавами.