Блондинка в Праге

– Не скажи! Уборщице пришлось читать месячный курс лекций и проводить практические занятия, прежде чем она освоила пульт управления.

– Я не уборщица. Между прочим, закончила мединститут. Знаешь, как нас там грузили?

Может, ещё про китайский язык сказать?

Конечно, говорить по-китайски – не бог весть какая премудрость, полтора миллиарда людей запросто на нём болтают, и сотни миллионов чёрноглазых кнедликов бойко лопочут по-китайски. Однако я почему-то очень горжусь тем, что осилила этот язык. Пока ещё частично, но буду стремиться к совершенству.

– Да, это чувствуется! Но вообще-то дома я надеялся увидеть тебя, а не напороться на включённую сигнализацию. Ладно, хорошо. Поехал в гостиницу. Тебя нет. И тут заваливает чех с каким-то пакетом. Из пакета торчит твоя кожаная сумка.

– Я попросила завезти лишние вещи в гостиницу.

– Я схватил мужика за горло, встряхнул пару раз, как кошку-копилку, и он быстро во всём сознался. Сказал, что отвёз тебя в аэропорт, рейс в Париж на одиннадцать-десять. – Так вот откуда ты всё узнал! – Да. Я был в недоумении. Почему ты вдруг сорвалась в Париж? На сколько дней улетела? Когда мы увидимся опять? Я рванул в аэропорт. Вцепился в одну милую девушку из наземного персонала. Она посмотрела списки пассажиров на этот рейс. Я вычислил, что «Елена Николаева» – это, должно быть, ты и есть.

– Совершенно верно. А почему ты смеёшься?

– Потому что среди моих знакомых уже есть три Елены Николаевых.

– Кошмар!

– Ты четвёртый экземпляр. Но самый чудесный!

– Я – четвёртая?! – сокрушённо покачала я головой. – Ненавижу быть даже второй. А уж четвёртой…

– Поверь, здесь, – Володя приложил руку к сердцу, – ты на первом месте.

О-о-о… Как это мило!

– Вот, теперь я знаю твою фамилию.

– Зато я, Володечка, так и не знаю твою.

– Я тоже не могу похвастаться оригинальностью. Константинов.

– Всего-то?

– Угу, очень непритязательно.

– А мне нравится. Владимир Константинов. Звучит чудесно.

– Да, застывшая музыка, не иначе.

– Елена Николаева и Владимир Константинов. Лаконично, строго, без витиеватостей.

– Да, согласен. В общем, та девушка выяснила, что ты забронировала и обратный билет. Так я узнал номер рейса. В тот момент ты уже была в воздухе, летела домой.

– То есть в Прагу.

– То есть ко мне.

Володя протянул руку и погладил моё левое колено. Мурашки побежали по спине, я подумала, что ему надо бы ехать побыстрее, если он не хочет быть изнасилованным прямо на одном из перекрёстков – пока будем стоять на красном светофоре!

– Когда я узнал, что ты улетела в Париж…

Володя оборвал фразу, умолк.

– Что?

– Я испугался. Подумал, а ведь мы совсем ничего не знаем друг о друге. У тебя какие-то дела в Париже, планы, своя жизнь… А я абсолютно не в курсе. Мы вместе всего несколько дней. Несколько удивительных дней… Я увлечён тобою, взбудоражен. Сто лет уже не испытывал таких ярких эмоций. Мне словно снова восемнадцать… И всё равно, мы ничего друг о друге не знаем. Что с нами будет дальше? Ты об этом думаешь?

Он произносит именно те слова, что звучат у меня в голове… Через два дня нам придётся расстаться – я улетаю домой. Неужели наша история – обычный «курортный» роман? Кратковременный всплеск чувств, вызванный сменой обстановки, необычным и красивым окружением? Разбежимся по домам, он – в Екатеринбург, я – немного южнее, сказка закончится, начнутся рабочие будни. У каждого – собственные проблемы и заботы. У меня – бизнес и ребёнок. И то, и другое я продолжаю развивать и выращивать, и если фирма уже прочно стоит на ногах, то у Натки гормональная буря… Она влюблена, ей необходима моя поддержка. А у мамочки самой шалаш сдуло от внезапной любви! Неужели это действительно любовь?

Какое счастье – любить, раскрываться, дарить! И напрочь забыть о старой обиде, столько лет наполнявшей меня ненавистью. Да, я всё забыла! Сейчас с удивлением думаю о прошлом. Долгие годы чувства к Наткиному отцу определяли моё поведение, я насквозь пропиталась ядом, превратилась в грымзу, никому не верила и не ждала от людей ничего хорошего…

Когда объявляешь войну всему миру, то прежде всего объявляешь войну себе. Я в этой войне потеряла гораздо больше, чем противник.

А сейчас не могу понять, зачем так долго хранила и лелеяла ту обиду? Почему не могла простить? Да, была когда-то безумная любовь, но ведь очень давно. Да, моё самолюбие растоптали, а сердце пропустили через мясорубку – но с другими это делают гораздо чаще, и ничего, живут!

И вдруг какой-то рычажок переключился в голове, и опустился волшебный занавес. Он отделил меня от прошлого. Помню – было, но уже не чувствую боли. Ощущения – словно с каторжанина сняли чугунные цепи. Я привыкла ковылять, таская за собой этот груз. А сейчас взлетела над землёй, парю, ликую…

– Лена, ты почему молчишь?

– Я… Задумалась. Мне расценивать твою тираду как заявку на продолжение отношений?

– Заявку я сделал уже давно. Вчера. Когда пообещал завалиться в гости четвёртого сентября.

– Я думала, это… Думала, это просто шутка!

– Ты не восприняла мои слова всерьёз?

– Но ты даже не спросил адрес!

– А это не проблема. Ты мне скажешь.