Блондинки моего мужа

— Пошла бы. Чтоб преодолеть саму себя. Она очень упорна в достижении цели. У нее всегда была страсть к самосовершенствованию. Уверен, она пошла ко мне на работу, чтобы избавиться наконец от своей детской фобии. Иначе зачем бы она так долго скрывала свои профессиональные навыки? Я только сегодня узнал, что она умеет не только включать компьютер, но и пользоваться им. Это умение она прятала, как мне кажется, исключительно для того, чтобы свести минуты нашего общения к оптимальному минимуму: необходимому и достаточному, чтобы пересилить себя и общаться с тем, кто внушает тебе неприязнь, но при этом не слишком себя мучить.

Похоже, Лихогон много думал об этом, а значит, мысленно уделял Лизе куда больше внимания, чем той казалось. Правда, ничего хорошего эти его рассуждения не сулили. Просто удивительно, насколько мнительными бывают мужчины-гении. Знаю по тому, каким раньше был Георгий. Мания величия на профессиональном поприще компенсируется у них комплексом неполноценности, когда речь идет о личной жизни.

— Послушайте, не знаю уж, что вы себе напридумывали. Лично я вижу, что Лиза относится к вам очень хорошо. В любом случае вы, как порядочный человек, не можете не выручить меня. А подсылать к Лизавете свою маму попросту неприлично. Лиза решит, что вы ее сторонитесь.

— Я?! — Лихогон явно был удивлен. — Отчего бы я тогда предложил ей работу?

— Чтобы пересилить свой страх и научиться наконец работать в команде? — предположила я, но тут же спохватилась: — Сейчас речь не об этом. Сеанс начинается через пятнадцать минут. Вы должны помочь мне.

В этот момент в поддержку мне пришло само провидение. Заморосил мелкий, противный дождь.

— Не знаю, как у вас, а у меня тут, — загадочно описала свое месторасположение я, — отвратительная погода. Лиза вымокнет до нитки.

Ради благого для всех дела я без зазрения совести незаметно прицепила секретарше к воротнику выданный Жориком жучок-пушинку, потому в наушнике теперь отчетливо слышала, как не подозревающая о прослушке Лиза, совершенно не замечая дождя, повторяла себе под нос придуманный мною текст аутотренинга: «Я сильная. Я спокойная. Я самая прекрасная. Он не достоин моей робости. Он не сможет заставить меня смутиться. Я сильная. Я спокойная…»

Когда Лиза пошла на третий круг текста, я готова была себя придушить.

Надо ж было придумать такой бездарный монолог, да еще и надоумить человека повторять его, пока не явится Лихогон! Произносящему этот текст, может, и на пользу, но вот для подсушивающего шпиона — сущая пытка. Если она немедленно не замолчит, я сойду с ума.

Сходить, видимо, было уже не с чего, потому что Лиза не замолчала, но никаких существенных изменений в моей голове не появилось. Зато появился наконец переубежденный мною Лихогон. На полном ходу он промчался мимо стоянки, даже не взглянув на припаркованные там машины. Срежессированную собственноручно сцену, как выяснилось, очень хочется не только слышать, но и видеть, поэтому я тихонько выскользнула из салона и притаилась за углом кинотеатра.

— Лиза? — позвал Лихогон после деликатных покашливаний и прочих попыток обратить на себя внимание. Как и было задумано, секретарша старательно делала вид, что не замечает его. Правда, вместо того чтобы смотреть вдаль, высматривая меня, Лизавета почему-то отвернулась на 180 градусов от Лихогона и оказалась развернутой лицом прямо к мраморной стене кинотеатра.

— Лиза, это ты? — еще раз позвал Лихогон.

— Я, — каменным голосом проговорила Лизавета, почему-то не оборачиваясь. И добавила несколько агрессивно: — А вы что здесь делаете?

— Отчего ты стоишь ко мне спиной? — вопросом на вопрос ответил Лихогон.

Лизе пришлось выкручиваться, что, впрочем, пошло ей на пользу — она немного расшевелилась:

— Я стою спиной к ветру, а не к вам. К вам — просто по совместительству.

— Можешь обернуться, я заслонил ветер.

Лиза резко обернулась и бессильно оперлась спиной о стену. Кажется, близость Лихогона оказывала на нее все более пагубное воздействие. Впрочем, и он тоже был хорош. Нет чтобы завести разговор. Стоял истуканом и смотрел в одну точку.

— Ты ведь нашу уборщицу ждешь, так? — спустя несколько долгих минут все-таки поинтересовался Лихогон.

— Как я могу ждать сама себя? — насупившись, поинтересовалась Лиза.

— Я имел в виду Катю. Ты у нас теперь секретарь.

— Вашей милостью… Грамотного человека полы мести заставили, а меня, недоучку, за умную технику посадили. Вот так логика!

У меня просто отвисла челюсть. Ничего себе новости! Вспомнилось лихогоновское: «Прежняя уборщица пошла на повышение». Теперь понятно, о ком шла речь. Что ж, это многое объясняет. Вот почему Лиза так нелепо смотрелась на занимаемой должности.

— Ничего, — Лихогон коротко усмехнулся, — ей полезно. Там, у Собаневского, она полы небось не мыла.