Блондинки моего мужа

– На чем? – Лиза наморщила нос и презрительно глянула на пылесос. Как и у всякого нормального человека, слово “карьера” вызывало у неё ассоциации с деятельностью, сопровождаемой несколько другими подручными средствами, – Впрочем, извини. Конечно, сейчас открою… – секретарша взяла в руки себя и ключи от кабинета.

Я вволокла пылесос в кабинет.

– Что-то плохо дует, – озабоченно поводив рукой вокруг рабочего инструмента, заявила я, – Сейчас разберу, гляну. Пылищи, правда, будет…

Я пододвинула поближе корзину для мусора, сняла кольца и часы. Водрузила их на стол начальника, закатила рукава и щелкнула защелкой на корпусе пылесоса. Взволнованная Лиза бестолково сопровождала мои действия тревожным взглядом. Пришлось слегка подтолкнуть её мыслительные процессы.

– Ну что ты стоишь? Ведь сейчас шеф приедет. Проблем не оберешься. Положи тетрадь на место…

-И правда, – Лиза ожила, – Нужно срочно вернуть это в тайник.… Прости, ты не могла бы на секундочку выйти?

– Только недолго, – ворчливо заметила я, – Я же должна успеть.

Про себя я, конечно, добавила, что успеть должна не столько я, сколько цифровая камера, вмонтированная одним умельцем в мои наручные часы. Мастер этот славился своими замечательными изобретениями и покладистым характером. Звали его Меля – производная одновременно от фамилии Мельник и вида деятельности – Умелец на все руки. Георгий с Мелей рассчитался за часы-камеру бартером – рекомендациями перед солидными клиентами города. А я заполучила чудо-технику, нагло отобрав её у мужа. Аккумулятор в камере последнее время был при смерти, поэтому длительная съемка могла и не состояться. Впрочем, длительная и не была нужна. Заранее запрограммировав аппарат на кадр в секунду, я предполагала, что его работы в течение следующих пяти минут вполне хватит. Достаточно заснять, как секретарша достает ключ и открывает сейф, а сделать это она должна была немедленно. Часы я специально оставила на столе Лихогона, то есть в углу комнаты, то есть таким образом, что широкоугольный объектив моего аппарата охватывал взором весь кабинет. Если, конечно, сейф находится не в столе или за столом Лихогона. В этом случае я, по крайней мере, буду знать приблизительное его местонахождение…

Через несколько минут Лиза и Лихогон синхронно распахнули двери в приемную. Она – ту, что вела из кабинета, он – с улицы.

– Ничего себе! – незаметно шепнула я Лизе, протаскивая мимо неё пылесос, – Всего на одну секунду б позже и…

– Лизонька, мне чаю, пожалуйста… – по утрам Лихогон не приступал к работе, пока не выпивал залпом стакан охлажденного зеленого чая, – Катя, прошу вас, не включайте эту штуку сейчас, – кажется у Лихогона просыпалась какая-то странная пылесософобия. В любом случае, при шефе, я старалась вычищать пол щеткой, – Мне нужно сосредоточиться.

Я послушно оттарабанила орудие труда обратно в приемную и взялась за щетку. Лиза хлопотала вокруг Лихогона.

– Господи боже мой! – раздалось нервное восклицание начальника из кабинета через несоклько минут, – Кто ж знал, что вы это тут оставите!

Предчувствуя самое худшее, я помчалась к Петру Степановичу. Так и есть! По-другому и быть не могло! Споткнувшись об оставленную мною посередине кабинета корзину для мусора, г-н Лихогон потерял равновесие и обильно полил чаем свой стол. Сколько раз говорила я Георгию, что камеру лучше поместить в противоударный и водонепроницаемый корпус! Когда же, наконец, этот Георгий начнет меня слушаться!

– Чай был с сахаром? – и сама поражаясь нелепости такого вопроса, поинтересовалась я.

– К сожалению, – запричитала Лиза, – Обычно Петр Степанович пьет зеленый чай без сахара, но на этот раз ему захотелось…

Дослушивать я не стала. Схватила со стола свои вещи и кинулась к умывальнику. Просто помешательство какое-то нашло. Казалось, что чудо техники срочно нужно отмыть от липких чаинок. Этой помывкой, как выяснилось позже, я нашу камеру и доконала. От обычного чайного душа она могла еще и оправиться, потеряв, конечно же, при этом, отснятый материал… Но вот от последствий моей тщательной очистительной работы спасти чудо техники уже не удалось.

– Давайте я посмотрю часы, – любезно предложил Лихогон, стараясь загладить собственную вину. Для этого он специально пожертвовал несколькими рабочими минутами и вышел в приемную.

Я вздрогнула. И что теперь, спрашивается, отвечать?

– Не стоит беспокоиться, Петр Степанович, – нелепо запричитала я, – Отнесу их часовщику…

– Нет уж, покажите, – настаивал начальник, кажется даже заподозрив что-то, – Не люблю наносить ущерб…

Я решила атаковать. Лучшая защита в фехтовании взаимными любезностями – это нападение.

– Это я не люблю наносить ущерб! – перебила Лихогона я, – Споткнулись-то вы из-за оставленной мною корзины.… Ах, если от чая пострадали какие-то важные бумаги.… Простите меня. Если нужно, я возьмусь все их перенабрать. Напечатать заново.

– Спасибо, не нужно. Все в порядке, – Лихогону идея моего допуска к документам понравилась почти так же, как мне мысль о его взаимодействии с моими чудо-часами.

– Нет-нет. Моя вина, значит…