Блондинки с Терры

И так грустно стало, даже мысли о возможной кончине отошли на второй план, хотелось помыться, подышать свежим воздухом под солнышком, я бы даже на траве согласилась поспать. Что делают русские, когда им грустно, правильно, пьют и поют. Пить было нечего. А я знала пару куплетов арий из «Князя Игоря»

Ни сна, ни отдыха измученной душе,Мне ночь не шлёт отрады и забвенья,Всё прошлое я вновь переживаюОдин в тиши ночей…В коридоре послышались тихие шаги, но идущий затаился.Погибло всё: и честь моя, и слава,Позором стал я для земли родной:Плен! Постыдный плен!Вот удел отныне мой,

Да мысль, что все винят меня.О, дайте, дайте мне свободу!Я мой позор сумею искупить.Спасу я честь свою и славу,Я Русь от недруга спасу! (Опера «Князь Игорь» А.П. Бородин)

‒ Кто это, Русь? ‒ покрепче обнял меня Бен.

‒ Это не кто, это что. Это моя страна на заре своего появления. Даже не страна — земля. Потом она стала Российской Империей, Советским Союзом, Российской Федерацией. Но это все слова, земля так и осталась русской. И пусть многие территории отделились от нас и сейчас самостоятельные да проклинают мою родину, глупые они. Мы все — Русь, были, есть и будем.

‒ Переживаешь?

‒ Бен, я там родилась, и вряд ли туда вернусь, а здесь хоть и жили мои предки, не родина, пусть и нравится.

‒ Споешь еще?

‒ Хорошо, но из этой же оперы, ‒ я уселась поудобнее и затянула:

Улетай на крыльях ветраТы в край родной, родная песня наша,Туда, где мы тебя свободно пели,Где было так привольно нам с тобою.Там, под знойным небом, негой воздух полон,Там под говор моря дремлют горы в облаках.Там так ярко солнце светит,Родные горы светом заливая,В долинах пышно розы расцветают,И соловьи поют в лесах зелёных;

И сладкий виноград растёт.Там тебе привольней, песня…Ты туда и улетай! (Опера «Князь Игорь» А.П. Бородин)

За решеткой вновь послышалась возня. Я встала с лавки и подошла к прутьям.

‒ Кто здесь? Не бойся, мы безоружны, ‒ неудачная шутка. ‒ Даже покусать не можем, за решеткой сидим.

Под свет фонаря вышла девушка, вернее девочка. На вид, лет шестнадцать, хотя с их эльфийским возрастом сложно разобраться. Невысокая, очень худая, смуглая, темноволосая, обычная.

‒ Здравствуйте. Вы красиво поете. Только грустно.

‒ И тебе здравствуй. Спасибо, есть причины, ‒ я развела руки в стороны, указывая на стены камеры. ‒ Мама тебе разрешает по темным подземельям и тюрьмам шататься? Смотри, влетит по пятое число.

‒ Мама как-то не очень интересуется своей младшей дочерью, видите ли меня Стефания не признала, дар у меня — целительский, ‒ зло выдала темная, а затем поинтересовалась. ‒ А по пятое число это как?

‒ Ну как, ‒ я выразительно ткнула на ремень и пятую точку.

‒ Это что же за извращенства такие, ‒ мелкая прикрыла рот рукой.

‒ Да нет, это экзекуция в воспитательных целях. Как зовут тебя, чудо темное?

‒ Эднальта, но можно просто Эдна.

‒ Очень приятно, а меня Кэт. Или Катя.

‒ Я знаю, слышала, как мама говорила про вас с женой брата. Мне захотелось увидеть настоящих светлых.

‒ Вот они мы, во всей красе ‒ пару недель не мытые, не чесанные и без смены одежды. За решеткой. Зато с вместе. Нравится?

‒ Нет. А еще я слышала, что вас в жертву принесут. Но ведь это не правильно, приносить в жертву разумных существ? Мама ничего слышать не хочет. Мне кажется на ней проклятье.

‒ Кто знает, может безумство Мориэн передается каким-то избирательным образом ее потомкам.

‒ А кто такая Мориэн?

Пришлось рассказывать легенду об изгнании темных эльфов в подземелье. И то, что я не хотела войны, а хотела предложить им вернуться наверх, тем, кто захочет, но только наверху пришлось бы подчиняться законам тех лесов, в которые они пришли. Девочка долго не могла произнести ни слова, а потом поразила нас всех.

‒ А если я помогу вам сбежать, возьмете меня с собой?

Чем вызвала бурную дискуссию в нашей команде. Не хотелось доверять первому встречному, тем более ребенку той, что нас собирается препарировать, о чем мы и сказали в ответ.

‒ Я принесу клятву о том, что не нанесу вреда.

Это вызвало еще один виток споров, но уже на счет того, как должна звучать эта клятва.