Блуд труда

Собственно, и тогда дело было не в должностных превышениях: Лебедю напакостила дружба с Коржаковым, опять-таки чисто военное понимание солидарности. Не сказать чтобы Лебедь был таким уж романтиком – ему случалось совершать поступки весьма циничные и демонстрировать непохвальную неразборчивость,- просто разделение «свой – чужой» проходило у него по демаркационной линии «опальный – придворный», он слишком хорошо помнил собственную опалу у Грачева,- и оттого гебист Коржаков, к которому он, конечно, не мог испытывать и тени профессиональной военной солидарности, казался ему симпатичным союзником. Это было заблуждение роковое и непростительное, хотя для страны, быть может, и спасительное. Вскоре беспардонно использованный и отброшенный Кремлем, Лебедь переместился в Красноярск, где для начала задружился, а потом напрочь рассорился с Анатолием Быковым. Это наиболее наглядный ответ на вопрос о манипулируемости Лебедя, о его способности терпеть рядом с собой наставника, советника, руководителя, спонсора и т.д. Быков был ему нужен до поры до времени, но в качестве губернатора Лебедь не мог выносить рядом с собою никого, кто посягал бы на его самостоятельность. Методы руководства краем были у него сугубо военные, авральные, рассчитанные на быстрый успех и внешний эффект – но в гражданской жизни все это малопригодно; львиная доля его хаотических действий была рассчитана – и рассчитана довольно точно – на ура и чепчики. Офицер обязан быть популистом: без солдатской любви и уважения противника он ничего не сделает. Оттого многие в крае любили его, несмотря на отсутствие экономических и социальных успехов: но такова уж особенность национальной политики – Путин тоже не осуществил никакого прорыва, однако выказал решительность, пустил в народ несколько солоноватых шуток, летает без устали и вот уже два года получает свои семьдесят с чем-то процентов всенародного одобрения.

Талант Лебедя был той же природы – это вообще чисто русский феномен: одаренность налицо, но в чем она заключается – сказать невозможно. Феномен чистой харизмы, силы как таковой. Талантливый военный – сегодня в известном смысле оксюморон, и не потому, что военный не может быть талантлив, а потому, что в наше время талант от него не требуется. По замечанию одного крупного нашего политолога, которого я не хочу называть, сегодня нужны не генералы, а пиарщики. Собственно военные таланты требуются на войне, в нынешней российской политической жизни требуются другие дарования; не то чтобы Лебедь вовсе не умел подчиняться – но он не готов был подчиняться ничтожествам. Есть люди, чьи таланты сегодня неприменимы, и подозреваю, что в этот разряд попадают почти все люди, которых стоит уважать. Страной правят обладатели применимых талантов, то есть в лучшем случае конформисты, а в худшем мошенники, и приход Путина в этом смысле ничего не изменил, ибо стратегии возрождения у страны до сих пор нет, а погружать больного в анабиоз, чтобы не так быстро гнил,- не лучший способ лечения.

В военном деле я не специалист, об успехах Лебедя в Афганистане судить не могу, но людей он берег, подтверждения тому опубликованы. В Приднестровье и Чечне от него требовалось не воевать, но мирить. Вероятно, он был хорошим командиром. Что касается гражданской жизни, решительно невозможно было понять, почему он вызывает симпатию, старательно играя в бурбона. И все-таки человек этот был мне небезразличен – и конечно, не потому, что я, как всякий интеллигент-хлюпик, мечтаю услышать «Равняйсь» (я два года в армии его слушал, выполнял – и не питаю никаких иллюзий насчет российского офицерства). Я Лебедя немного знал, встречался с ним для интервью и писал о его предвыборной кампании 1998 года в Красноярске. Обаяние его было бесспорно и действовало даже на людей, не склонных равняться,- в том числе и на меня. Впрочем, о нем и Окуджава высказался в интервью вполне комплиментарно: «Он хороший офицер, у нас был такой на фронте… Видно, что ему не нравится воевать. Он умеет говорить с солдатами».