Блуда и МУДО

Рыбаки так часто махали удилищами, что казалось, будто они погоняют Талку, как стадо. На крутизне бережка стояли и смотрели на рыбалку Сонечка и Наташа. Моржов вскарабкался к ним.

– Не хочешь порыбачить? – спросил Моржов Наташу.

Наташа хмыкнула.

– Я могу и просто так отойти, – независимо сказала она, повернулась и пошла к Милене.

– Зачем же вы… – смущённо пролепетала Соня, точнее – её мерцоид.

Моржов сконфузился.

– Да я и не думал Наташу отгонять!.. – честно оправдывался он, пожимая плечами. – Разве нам с тобой ночей не хватает?…

Сонечка совсем залилась краской – даже мерцоид не выдерживал такой интенсивной стеснительности.

Желая поддержать Соню в борьбе с самой собой, Моржов приобнял её за талию.

– А ты, Сонечка, дитя моё, зачем подписала донос? – ласково спросил он.

– Так что… Как все…

– Я же говорил тебе, заинька: от этого всем только хуже будет.

– Ну… как-нибудь…

Разговаривать о кляузе с Сонечкой было бесполезно. Сонечка делала всё, что скажут (Моржов знал на практике). Она была как собачка, согласная с любым именем, которое ей дадут хозяева.

– Я… я стесняюсь… Боря… – прошептала Сонечка, пытаясь освободиться от моржовского полуобъятия.

– Ладно, иди к Наташе, – отпустил Соню Моржов, убирая руку с её талии, и слегка шлёпнул, отсылая в нужном направлении.

Сонечка, естественно, пошла к Наташе.

Моржов спустился к Щёкину и упырям. Ожесточённая рыбалка, похожая на фехтование, была в самом разгаре.

– Много наловили? – сзади спросил Моржов у Щёкина.

– Двух тайменей, – не оборачиваясь, буркнул Щёкин, – один с хрен, другой помене…

Моржов глянул в ловчую яму упырей. Там и вправду плавали две небольшие рыбки.

Щёкин выкрутил катушку и положил спиннинг на камешки.

– Надо покурить, – хрипло сказал он, доставая откуда-то сигарету. – Нечеловеческое напряжение…

– Хорошие рыбы, – похвалил Моржов, подавая Щёкину зажигалку и высекая огонь.

– Естественно, – согласился Щёкин, жадно затягиваясь. – И ловим по-честному. Маленьких отпускаем, больших складываем в баночку из-под витаминок.

– Дрисаныч! Дрисаныч! – спохватился стоявший рядом Чечкин и бросил свою удочку. – А можно я вашим спиннингом половлю?

– Лови, – оглянувшись, разрешил Чечкину Щёкин и опять повернулся к Моржову. – Чтобы не путать, этим двум рыбам я дал имена. Вот эта – Сергей, эта – Карл.

– Паца! Дрисаныч рыбам имена дал! – заорал Чечкин.

Упыри почему-то переполошились. Все, кроме Гершензона, покидали удочки и побежали к ловчей яме.

– Паца, во!.. – суетился у ямы возбуждённый Чечкин. – Этот – Сергей… Дрисаныч, а который Карл?…

– А какая у рыб порода? – недоверчиво спросил Ничков.

– Мичман яйценосный, – важно ответил Щёкин.

– Дрисаныч, а можно вечером на костре мы с Гонцовым пожарим Карла, а Чечен с Гербалайфом – Сергея? – Ничков испытующе посмотрел на Щёкина.

– Да пожалуйста, – разрешил Щёкин.

– Паца!.. – вдруг донёсся с реки истошный вопль Гершензона. – Клюнуло!..

Упырей пронзил электрический разряд, а потом они напрямик ломанулись к Гершензону. Гершензон, виляя задом, будто вытягивал кита, в напряжённой позе входил в воду всё глубже и глубже. Упыри ворвались в речку вокруг Гершензона, словно кони на всём скаку.

– Подсекай! – орали они. – Плавно тащи! Води!.. – И тут же все хором взвыли.

Они развернулись и едва ли не со слезами на глазах побрели обратно к Щёкину.

– Дрисаныч! Дрисаныч!.. – надломленным голосом кричал Гершензон и показывал кончик лески. – Рыба блесну оборвала!.. Как корова языком отрезала!..

– Да чёрт с ней, не расстраивайся, – ответил Щёкин.

– А!.. – Возле ямы вдруг обомлел Ничков. – Э!.. Где Карл?…

Плотина, отгораживающая рыбную яму от реки, была проломлена. Видимо, в этот пролом и сбежал Карл. В яме вертелся только Сергей.

Упыри столпились вокруг ямы. Ничков внезапно, будто его пронзили кинжалом, упал на камни, хватаясь руками за порушенную плотину. В самом эпицентре разлома на песке отпечаталась чья-то подошва.

– Кто наступил и сломал? – в бешенстве закричал Ничков. – Чечен, это ты наступил!..

– А почему я? – взвился Чечкин.

– Ты всегда носишься, под ноги не смотришь! А Карла не ты, а я жарить собирался!..

– Да я вообще на этой стороне стоял! – оправдывался Чечкин.

– Ты это сломал!..

– Не я! Это ты сам!

Ничков вскочил, собираясь кинуться на Чечкина с кулаками.

– Эй! – ринулся к ним Щёкин. – Вы чего, дурни, драться здесь?… Лучше примерьте, чей башмак подходит под отпечаток.

– Точно! – опомнился Ничков. – Паца, все живо разулись!

– И ты разувайся тоже! – возмущённо орал Ничкову Чечкин.

С четырьмя кроссовками в руках Ничков по воде подобрался к пролому в плотине и принялся по очереди прикладывать обутки к следу. Упыри, гомоня, топтались вокруг, босые на одну ногу.

– Вот он! – ликующе выкрикнул Ничков, выхватил башмак из грязной ямы, поднял над головой и с ненавистью потряс. – Кто Карла отпустил, тот пускай и лезет в реку за своей кроссовкой!

С горящими глазами Ничков за шнурок раскрутил кроссовку над головой и запустил на середину Талки. Упыри молча проследили полёт и падение башмака.

– Чей сандаль был? – с интересом спросил Ничков.

– Мой, – тихо сказал Гершензон и кинулся на Ничкова.