Блудницы Вавилона (Whores of Babylon)

Новоприбывшая сидела в столовой, ковыряя ложкой овсянку. Набу тоже был на месте и выглядел так, словно, взяв пример с Гупты, проглотил собственный язык. Присутствовал и индиец, улыбавшийся несколько туманно и натянуто. Прислужница обходила комнату привычным дозором.

Алекс отодвинул пустую миску.

– Дебора, должно быть, еще спит. Я, пожалуй, подниму ее.

– Ага, – сказал Гупта. – Она ушла. Отправилась в храм Иштар. Ни свет ни заря.

– Шутите?

– Конечно, нет. Я тоже проснулся рано. Выполнял упражнения йоги для сохранения подвижности.

– Уж то хорошо, что хоть за ней не помчался, – фыркнул Набу. – Дал уйти в отрыв, а?

– С какой стати мне преследовать Дебору? Я ей не чужой. И на ее благосклонность сегодня не претендую. Вообще-то, – он с ухмылкой взглянул на Алекса, – смею предположить, что она ушла так рано для того, чтобы посидеть у ворот храма. Немногие мужчины жаждут потрахаться рано утром, разве что кто-то страдает утренней эрекцией. Ха-ха, петушок поет! В более подходящий час женщина калибра Деборы не засидится. Может, причина в скромности? Кто знает?

– Извините. – Алекс торопливо поднялся. Прямой маршрут к храму Иштар прервался у канала

Либил-хегалла. Он подошел к платформе между двумя складами над широкой мутной водой. Тупик. Лодок было немного. Груженные капустой, табуретами, овечьими шкурами, они двигались в обоих направлениях, исчезая за подступающими вплотную к каналу зданиями. Из выступающих из стен труб вытекали бурые струйки – нездорового запаха, однако, не замечалось, поскольку вода в канале все же уходила, лениво, медленно, но заметно.

Как он мог забыть о канале? Теперь Алекс вспомнил, что, направляясь к постоялому двору, они с Деборой пересекли его по какому-то мостику. Мостик был где-то недалеко, по где – справа или слева? Как найти его, чтобы не упереться в еще один тупик? Все эти улочки, хоть и пересекались преимущественно под прямым углом, все равно складывались в лабиринт.

Расстроенный Алекс торопливо вернулся на улицу Сина и поспешил к пересечению с улицей Мардука, которая шла через канал. Вскоре он оказался в квартале – точнее, в треугольнике с изогнутой гипотенузой, – образованном улицей Мардука, каналом и аллеей Процессий.

Успокоившись, Алекс сбавил шаг. А что, собственно, он собирается делать? Подсматривать? Как вуайерист? Бросить монетку? Это против правил. Он ведь уже знает Дебору, хотя и не в карнальном смысле, на что намекал Гупта. Черт бы побрал этого наглеца.

Вмешаться? Разубедить?

Смешно!

И почему он вообще должен что-то делать? Почему бы не заняться чем-нибудь поинтереснее? Сходить в греческий театр? Посмотреть висячие сады? Или провести день за рекой, знакомясь с новым городом? Какое ему до всего этого дело?

Алекс все еще шел к храму Иштар. Пару раз пришлось остановиться, уточнить дорогу у встречных торговцев. Первый подсказал с охотой, хитро подмигнув. Второй холодно сказал:

– Здесь недалеко, возле греческого театра, есть стриптиз. Македоняне обычно ходят туда. И девочки рады услужить. Потерпи до вечера.

Очевидно, сей добропорядочный гражданин не мог принять и одобрить поспешность, с которой чужестранец стремился вкусить сладких радостей Вавилона.

– Я знаю, где это! – буркнул Алекс. – Сам там остановился.

– Тогда что же? Не желаешь платить по настоящей цене? Думаешь, сможешь купить за медяк то, что стоит дороже золота? Можешь, но добра не жди! Или боишься подхватить хворь, от которой моча вскипает и пенится? Или же нужда твоя сродни нужде Приапа?

Алекс уже был готов заявить протест против оскорбительных обвинений, когда вдруг сообразил, что торговец, может быть, нарочно провоцирует его на уличную ссору – с бог весть какими последствиями.

– Я договорился встретиться там с другом, – миролюбиво сказал он.

Незнакомец неохотно указал путь. И, как потом выяснилось, обманул. Выяснилось это, к сожалению, по прошествии немалого времени.

В просторном, затененном ливанскими кедрами дворе лежали рядами тростниковые коврики, расстеленные прямо на земле и разделенные дорожками из соломы.

Тут и там на ковриках сидели женщины; одни – скрестив ноги, другие – подтянув к груди колени. Было их около тридцати. Полы простых платьев образовывали что-то вроде чаши для подаяния. Лица их были не накрашены, но волосы у каждой перехватывал плетеный золотой шнур. Само храмовое здание представляло собой зал со стенами из глазурованного кирпича и высокими окнами, напоминавший неф будущей церкви с идущей вдоль одной стены крытой галереей.

Деборы среди ожидавших женщин не было. По крайней мере Алекс не увидел ее от ворот, охранявшихся двумя стражниками. Они стояли спиной друг к другу, с бесстрастными лицами наблюдая один за двором, другой за внутренним помещением храма. Мужчин в столь ранний час оказалось лишь двое. Они неторопливо бродили по соломенным дорожкам, оценивая женщин, которые терпеливо и скромно ждали своей очереди, не позволяя себе ни улыбки, ни томного взгляда, ни кокетливой игры ресницами. Так, во всяком случае, показалось остановившемуся у ворот Алексу.