Блудницы Вавилона

— Да, жертвой! Для утверждения власти Мардука! Без жертвоприношения нельзя. Смертный, принявший смерть в брюхе бога! А потом бессмертный Мардук берет новую жену.

Безумие. Или нет?

Может быть, благоговение и ужас перед таким событием, а также облегчение, испытываемое каждым, кто не стал жертвой, и есть психологическая защита от безумия? Может быть, это тоже часть хитроумного плана Мардука?

К черту планы! К черту душевное спасение! К черту все, кроме выживания! Сейчас главное — не умереть, не стать жертвой этого безумного, ужасного древнего обычая!

Захочет ли Дебора вступиться за него? Попросит ли помиловать его в знак особой милости к невесте бога?

— Я думал, — продолжал Мардук, — взять для жертвоприношения нежеланного ребенка, ублюдка, отродье нищего. И тут вдруг этот раб. Может быть, маги, это знак? Если только он настоящий раб. Посмотрим.

Часа через два Алекса провели наверх через сталагмитовый зал с отвратительными статуями и доставили в комнату, убранство которой он, учитывая обстоятельства, оставил без внимания. Фессания сидела, потягивая какой-то напиток. Мардук, облаченный в роскошное одеяние, держал в руке кубок с вином.

— Ага, — произнес бог, — знаешь ли ты этого раба?

Алекс умоляюще смотрел на Фессанию, отчаянно пытаясь вложить в немое послание и заверение в том, что он вовсе не собирался бежать от нее, и мольбу о спасении, и обещание верности. Не слишком ли много для пары глаз?

Поколебавшись, Фессания уверенно тряхнула головой.

— Конечно, я его знаю. Это мой раб.

— Вот как. В таком случае он останется здесь. Благодарю тебя, Фессания. Не сомневаюсь, что тебе есть чем себя занять.

— Он что, пытался сбежать? — вскользь спросила она. — Со мной Пракс. Мы заберем раба с собой. Он заслужил наказание и будет выпорот и заклеймен.

— Нет, он останется.

— Почему?

— Госпожа, меня собираются убить! — выпалил Алекс. Стоящий рядом маг наотмашь ударил его ладонью, в

кровь разбив губы и едва не лишив зубов.

— Не попорти лицо, — предупредил Мардук. Фессания встала, и Алекса захлестнуло отчаяние. Однако она осталась, чем немало его удивила.

— Отец, — спокойно сказала девушка, — если ты оставишь моего раба здесь, я определенно — назло тебе — заколю Музи в первую же брачную ночь, когда этот боров засопит после того, как изнасилует меня.

— Убьешь мужа, и тебя прилюдно посадят на кол.

— О нет! Не посадят, потому что я покончу с собой. Хотя… зачем ждать? Если ты не отпустишь раба со мной, я отравлюсь еще до свадьбы.

— Привести сюда Пракса! — взревел Мардук и, повернувшись к дочери, угрожающе прибавил: — Пракс будет следить за тобой, как ястреб, или понесет суровое наказание.

— Даже ястреб смыкает глаза.

— Время до свадьбы ты проведешь в своей комнате и под надзором. С тобой постоянно будет находиться кто-нибудь из храма.

Она пожала плечами.

— Возможно, с самоубийством придется подождать до свадьбы, но тогда уж Музи умрет наверняка. А я за ним. А если Музи не умрет в первую ночь — скажем, по причине присутствия при нашем совокуплении официального надзирателя, что может, кстати, воспрепятствовать исполнению Музи своих обязанностей, — то он так или иначе испустит дух в одну из последующих ночей. Я знаю, Великий Мардук, как ценит тебя Гибил, и думаю, что когда он востребует тело, то обнаружит, что жизнетворный орган его сына отрезан и засунут ему в глотку… Если же я смогу забрать раба — моего своенравного котенка, мою певчую птичку — прямо сейчас, то обещаю, что Музи получит все возможное удовольствие. И в первую ночь, и в остальные. Это все.

Несколько мгновений Мардук бесстрастно взирал на дочь.

— Забирай своего раба, — сказал он наконец. — И не забудь выпороть его и заклеймить.

С этими словами бог вышел из комнаты. Ровно в тот момент, когда в другую дверь ввели Пракса. Фессания щелкнула пальцами.

— Идем, Алекс. Домой.

Он с радостью, хотя и стараясь скрыть облегчение под маской раскаяния, устремился вслед за ней. Миновав несколько поворотов и дверей, они вышли на лестницу. Пракс не отставал.

— Держись подальше, — бросила через плечо Фессания. — Мне нужно с ним поговорить.

Слуга тут же сбавил шаг.

— Не знаю, как тебя и благодарить, — залепетал Алекс. — Они собирались сжечь меня заживо внутри бронзового быка. А теперь сожгут какого-нибудь ребенка.

— Что ты сказал? Повтори!

— Они решили возобновить практику человеческих жертвоприношений. Сжечь брошенного ребенка во время брачной церемонии. А тут подвернулся я. Мардук задумал таким способом укрепить свою власть.

— Понятно. Ты, наверное, думаешь, что мы с ним друг друга стоим — я ведь пригрозила отрезать любимому супругу хозяйство!

— Ты сказала так, чтобы спасти меня.

— Я говорила серьезно.

— На тот момент.

— Верно. Угроза не подействует, если ты не готов ее исполнить и если сам не веришь в это всей душой. С другой стороны, угроза — всегда вопрос гордости.

— То есть ты собираешься исполнить другое свое обещание, доставить Музи неземное наслаждение? Мне так жаль…