Блудное художество

Расставшись с архаровцами, Феклушка проделала все то, о чем ее просили - прогулявшись по двору, показала, как, по ее мнению, мог уйти спозаранку Яшка-Скес. А потом… потом на нее тоска напала. Вот ведь живут полицейские - не привязаны к фабрике и своему рабочему столу, как Феклушкин законный муж, не привязаны и к лавке, как знакомые сидельцы, к печи и квашне тоже не привязаны. А ходят по всему городу, с людьми встречаются, новости первыми узнают, каждый день - что-то иное. И все, как на подбор, молодцы! (Феклушка, не будучи красавицей, была весьма снисходительна к мужскому полу: всяк чуть покрасивше эфиопа уже был для нее молодец хоть куда).

Достав подаренный Шварцем пряник (Шварц долгонько таскал его в кармане, лакомством уже можно было, поди, и гвозди заколачивать), Феклушка отгрызла край и вздохнула. Не так часто получала она подарки от молодцов - а немец, по ее разумению, еще был весьма пригоден для амурного дела, только притворялся деревянным. Да и все Рязанское подворье ей понравилось - вот где кавалеров-то!

Совесть Феклушкина была чиста - главный ее грех, измены законному супругу, не входил в список проступков, за которые карали светские власти. Так что полиции она не боялась нисколько. И ей даже захотелось сотворить нечто, достойное похвалы Архарова, Шварца, Кондратия Барыгина и даже Вакулы, который, как она заметила, тоже выразительно на нее поглядывал.

Как-то так вышло, что она, малость повозившись по хозяйству и поставив тесто, прошла тем же путем, что Яшка, и вышла к той же самой летней кухне - разве что не забрела в крапиву.

Такова была Феклушкина удача, что явилась она к Марфе на двор вовремя - хозяйка собиралась прочь, давала последние наставления инвалиду Тетеркину и ругалась, что он не сходил на Варварку и не взял для нее извозчика. Феклушка слышала ее молодой звонкий голос, доносящийся из раскрытого окна, хотя не все слова разобрала. Но вот что показалось ей любопытным - Марфа торопилась, потому что некоторые знатные особы ждать ее-де не станут.

Вот и вышло, что Марфа пошла со двора, а Феклушка - за ней следом. Она только сняла грязный передник, повязанный по-простому, над грудью, сложила его поплотнее и понесла,словно бы сверточек с ценным имуществом.

Феклушка сопроводила соседку до Ильинки, где испытала некоторое разочарование - запыхавшаяся Марфа вошла в дом бывшей своей воспитанницы Дуньки, ныне живущей с богатым стариком. Ей стало даже жаль потерянного времени - очевидно, Марфа назвала Дуньку знатной особой, чтобы ее упреки Тетеркину прозвучали более весомо.

Но далеко уйти от Дунькиного дома ей не удалось. Ее окликнула кума Улита, которая спешила в модную лавку за фарфоровой табакеркой - мужу в подарок на именины. Кума жила не так чтобы очень далеко - у Покровских ворот, но у нее, как у Феклушки, были маленькие дети, хозяйство, и встречаться им доводилось нечасто.

При таких редких встречах всякая мелочь радостна и приятна. Кумушки встали в таком месте, где их бы не задевали прохожие, на паперти Николаевского храма, - а прохожих на Ильинке даже в жаркую летнюю пору было много, зимой же здесь устраивалось настоящее модное гуляние с дорогими нарядами, великолепными санями и породистыми лошадьми.

И простояли-то, казалось, лишь минутку, но за эту минутку Марфа успела переодеться в нарядное платье со шнурованьем, Дунька с Агашкой высоко взбили ей волосы, закрутили и уложили длинные букли на затылке, нарумянили ее и напудрили, облили духами. Когда Марфа во всем этом великолепии вышла на крыльцо, Феклушка обомлела - не могла понять, как люди переодеваются с такой скоростью.

Марфа, как всегда, была в наряде ярком, видном за версту, ей казалось, что это и есть настоящая роскошь - блестящие ткани густых цветов и драгоценности - по фунту золота в каждой сережке, а сочетание оттенков значения никакого не имеет. Но камни в ее серьгах, кольцах и браслетах были на зависть всей Москве.

Привратник Петрушка поймал для нее извозчика, помог забраться в бричку, и Марфа покатила, как самая знатная боярыня, глядя на прохожих свысока.

Кума Улита была наслышана о Марфиных подвигах. Вот коли бы сводня явилась на улице в монашеской ряске и не накрашенная - тогда бы, пожалуй, стоило удивляться. Так что кумушки проводили бричку неодобрительными высказываниями и собрались уж вернуться к занимательному разговору, но тут острые Феклушкины глаза углядели недоразумение.