Блудный сын

— Для начала вы должны понять, что мы с женой работаем совершенно в разных областях, — начал он низким и абсолютно спокойным голосом. — После стольких лет совместной жизни не обмениваемся всеми деталями работы, как делали в прежние времена, но всегда знаем о делах друг друга. Милли — я буду называть свою жену так — занимается биохимической составляющей нарушений в нервной системе. Под этим я подразумеваю такую локализацию нарушений, при которой воздействию подвергается не только часть тела или отдельный орган, но и глобальное нарушение, заканчивающееся остановкой работы всей нервной системы. Это не афишируется, и она могла вам не говорить, но грант на исследования исходит от правительственной организации, которая интересуется работой нервно — паралитического газа, как те, что использовались во время Первой мировой войны, и токсинами, которые можно, к примеру, добавить в городскую систему водоснабжения. Если хотите узнать больше, я помочь уже не могу — здесь все зависит от уровня вашего допуска к секретной информации. — Он на миг перевел дыхание. — Тетродотоксин был скорее активатором, чем конечным продуктом исследований Милли; можно сказать, инструментом. Его слишком трудно добыть в большом количестве для использования в качестве оружия. Впервые я услышал о нем, когда Милли попросила меня прийти и посмотреть на ее рыбок. У нее был огромный аквариум с иглобрюхами, и я понял, почему она хотела мне их показать. Они восхитительны, похожи на маленьких морских щеночков. Я понятия не имел об их ядовитости, пока она не рассказала мне о тетродотоксине, который намеревалась извлечь самостоятельно, так как это вещество очень трудно добыть и оно очень дорогое. Милли — великолепный лаборант, и ее уровень подготовки позволяет извлечь токсин. В тот день я был на пороге открытия в своих собственных исследованиях, и потому все то, о чем она тогда говорила, было от меня так же далеко, как Меркурий от Плутона. Я вернулся к своей работе и думать забыл о тетродотоксине Милли.

— Несмотря на то что вы знали о правительственной организации? — с недоверием спросил Кармайн. — Ученые всегда стояли в первых рядах тех, кто выступает против подобных задач, поставленных правительственными организациями. Я же наблюдаю, как вы хвалите источник исследований вашей жены.

Глаза Джима полыхнули.

— Вы делаете серьезные выводы на пустом месте, капитан, если таким образом трактуете мои слова. Но вы, по — видимому, забыли, что это касается Милли. Я никогда бы не сделал ничего, что усложнило бы ее работу, а упомянутая организация, в конце концов, разбирается с направленными на нас действиями врагов. Я знаю, Вьетнам — это раковая опухоль, и я не верю, что Никсон вытащит оттуда наших ребят, но исследования Милли не имеют никакого отношения к Вьетнаму или к человеку, сидящему в Белом доме — я голосовал за Хьюберта Хамфри! — Хантер откинулся назад, скрестил руки на груди и посмотрел так, словно готов был бросить вызов половине полицейских Холломена.

Кармайн молчал добрых пять минут, чтобы дать Джиму время успокоиться.

— Когда вы услышали о тетродотоксине в следующий раз? — спросил он наконец.

— Когда Милли пришла домой и сказала, что у нее украли шестьсот миллиграммов яда. В прошлый четверг. Она была настолько расстроена, что ходила к отцу за советом, и отсюда я понял, насколько серьезно она относится к этой краже. Тогда она меня спросила, не говорил ли я кому — нибудь о токсине, и я ответил «нет», потому что действительно никому ничего не говорил.

— Вы знали, где он хранился? Как она его упаковала? — спросил Базз.

— Честно, нет. Я даже не знал, был он водорастворимый или уже в растворе. На самом деле я предполагал раствор, но ошибался. Милли рассказала, как поместила его в вакууме по ампулам и поставила в холодильник. Обычно подобными вещами не озадачиваешься, имея дело с порошком, вот тогда я и понял, насколько его воздействие опасно, и восхитился скрупулезностью Милли.

— Она говорила вам, как яд воздействует на жертву? — поинтересовался Кармайн.

— Нет. Я только пытался ее приободрить. Должен признать, моя голова тогда была занята другим — какие неприятности мне сулит доктор Тинкерман. Я ужасно беспокоился.

— Теперь уже нет, — заметил Базз.

Хантер с упреком взглянул на него.

— О, бросьте, ребята. Что я еще мог? Вся эта работа по написанию книги, потом шанс получить дополнительный доход — все летело в тартарары из — за предубеждений и возможностей единственного человека. Беспокоился? Конечно, я беспокоился! Как и любой бы на моем месте!

— У вас имеются могущественные союзники в Чаббе, доктор, — напомнил Кармайн. — Вместо того чтобы беспокоиться, почему вы не попытались с их помощью воздействовать на Тинкермана?

Джим Хантер скривился от отчаяния.