Блуждающий меж звезд

– Резонно, – ответил Профессор, приподняв одну бровь. – Отличить реальность от вымысла или иллюзии довольно сложно, ведь люди так сильно привыкли жить внутри собственного восприятия. Мы привыкли врать себе о собственных ошибках, чтобы легче их пережить. Врать, чтобы не смотреть в лицо правде, которая может расстроить нас еще больше. Отчасти это инстинкт самосохранения, а отчасти слабость и трусость. Только воистину смелый человек способен встать с колен, снять повязку со своего лица и, гордо расправив плечи, взглянуть на все свои неудачи и поражения. Именно такой человек может отличить правду ото лжи. А какой человек ты, Дэвид?

– Обычный, – не задумываясь, ответил мистер Розен.

– Обычный, – еле слышно повторил Профессор.

Пластинка на патефоне закончилась, и вместо музыки комнату заполняло шипение от иглы, двигающейся по пустому пространству.

– Прости. На минутку отвлекусь от нашего разговора, – Профессор тут же поспешил к патефону.

Ему было трудно быстро передвигаться, но тем не менее пожилой мужчина, прихрамывая, пересек комнату за несколько шагов и наклонился над патефоном. Пока он отодвигал иглу в сторону и переворачивал пластинку, Дэвид увидел нечто очень странное: комната еле заметно начала меняться. Мерцая, будто картинка телевизора, стены изменяли цвета. Они становились похожи на небрежный рисунок. А стол, до сего момента не вызывавший сомнения в том, что он сделан из дерева, все больше стал походить на игрушку. И тут Дэвид понял: комната стремилась стать частью искусственного города. Но тут из патефона с новой силой зазвучала музыка, и мерцание исчезло, вернув комнату в первозданный вид. Эту мелодию Дэвид тоже когда-то знал, а сейчас она была не более чем безликим эхом в опустевшей памяти.

– Я думаю, ты заметил? – поинтересовался Профессор, повернувшись к Дэвиду.

– Конечно, комната ведь тоже часть города? Ее удерживает музыка.

– Именно, но об этом чуть позже. Давай поговорим о главном.

– Погодите, а что если патефон сломается? Или пластинку заест? – указывая пальцем на музыкальный аппарат, заволновался Дэвид.

– Не переживай, этого не произойдет. Обо всем по порядку, – Профессор вернулся к путникам и снова спрятал руки в карманы. – Ты сказал, что ты обычный человек. Почему?

– А какой же? Что отличает меня от других? Я никакой не гений, а самый обычный рядовой гражданин, если так можно выразиться.

– Не нужно быть гением, чтобы быть особенным, но и нельзя назвать особенным того, кто в своей жизни поступает так же, как и миллионы других. Особенными нас делают наши мечты, наша любознательность, стремление постигать что-то новое. Познание и созидание. Вот, на мой взгляд, базовые принципы особенного человека, а не тени среди теней.

Дэвид рассмеялся. В словах Профессора не было абсолютно ничего смешного, и все же это было смешно, ведь тогда получается, что Дэвид и был тенью среди теней.

– Тебе кажется это смешным?

– Нет, простите.

– Ты живешь в маленькой квартирке вместе со своим котом. День за днем ходишь на работу, которая не всегда приносит удовлетворение. И все, что у тебя есть, – это бесконечный цикл загнанного в клетку зверя. Ты мог бы все изменить, но не делаешь этого, оправдываясь самыми различными причинами. А знаешь, почему ты этого не делаешь? Потому что не хочешь, ведь ты так сильно боишься потерпеть неудачу. Или даже хуже! Что если твоя жизнь станет лучше? Да. Этого ты боишься еще больше, ведь считаешь, что не заслужил улучшений. Не это ли настоящая иллюзия? Добровольная попытка стать не просто тенью, а тенью самого себя. И теперь «безумие», происходящее в городе, больше не кажется столь нереальным.

– О чем вы говорите? – возмутился Дэвид. – Вы не можете судить меня. Я стараюсь делать…

– Стараюсь делать что? – перебил его Профессор. – Ничего? Или, может быть, стараешься раз за разом повторять одни и те же действия, которые и прежде не принесли результата? Ты должен понимать, что это и есть безумие или, по крайней мере, медленное добровольное самоубийство, если в глубине души ты отдаешь себе отчет в своих поступках.

– Вы не правы! – тон мистера Розена резко повысился.

– Я и не ожидал, что ты согласишься. Но скажи мне, Дэвид, почему нарисованный город кажется тебе менее реальным, чем человек, проживающий пародию собственной жизни?

– Обе ситуации ложь, но меня ваше описание определенно не касается! Я понятия не имею, откуда вы знаете кое-что обо мне, но могу сказать точно: вы не можете знать всего! Вам ничего не известно обо мне и моем прошлом!

– Погоди! – Профессор жестом попросил Дэвида остановиться. – А ты знаешь свое прошлое?

В памяти Дэвида всплыло недавнее событие, которое он пережил по дороге в город. Вместо воспоминаний о родителях ему в голову пришла какая-то выдумка, а о настоящих родителях он так и не смог ничего вспомнить. И сейчас, стоя перед Профессором, Дэвид Розен осознал всю глубину пустоты собственной памяти.

– Нет, – тихо признался Дэвид.