Бобби Фишер идет на войну

Почему же именно эти партии попали в телевизионные новости, сделав из комментаторов звёзд? Хотя в странах коммунистического блока шахматы давно превратились в народную игру, как случилось, что на Западе они мигом стали предметом всеобщего помешательства, модным увлечением, как чарльстон, канаста или обруч, о котором можно поболтать в баре с незнакомцами или за обеденным столом с друзьями?

Чемпионат 1972 года был увековечен в фильме, на сцене и в песне. Он остается самой знаменитой шахматной дуэлью в истории. Такой больше не будет. И это почти не имеет отношения к самой игре. Если бы это было не так, история, произошедшая в Рейкьявике, осталась бы в книгах и сотнях репортажей, посвящённых сугубо шахматам и подробно разбирающих детали каждой партии (существует множество таких источников, по большей части созданных во время матча или сразу после него). Но то, что превратило этот матч в уникальное и неотразимое противостояние, не имело отношения к шахматной доске; всё началось с убеждения, что происходит историческое событие.

Для западных комментаторов значение такой схватки было совершенно очевидно. Одинокая звезда Америки бросала вызов давнишнему господству советских шахматистов в чемпионате мира. Успех Фишера разрушил бы утверждение Советского Союза, что преимущество в шахматах отражает превосходство советской политической системы. Шахматная доска символизировала арену «холодной войны», где чемпион свободного мира боролся за демократию против чиновников советской социалистической машины. Это был солнечный зенит шахмат, ласкающий своими лучами аудиторию в бетонном зале исландского спорткомплекса.

Принимая во внимание взаимную враждебность двух великих держав времён «холодной войны», такое прочтение схватки было неизбежным. Но теперь на историю можно взглянуть с новых перспектив, без искажённого восприятия того беспокойного времени, найти в ней тонкие и удивительные детали, незаметные в далёком 1972 году. Конец «холодной войны» открыл доступ к людям и документам, позволившим увидеть жизнь внутри монолита Советской империи. Белый дом, Государственный департамент США и источники в ФБР[7] предлагают по-новому взглянуть на официальное отношение и к матчу, и к самому Фишеру. Соревнования, помимо простейшего их понимания как идеологической конфронтации, проходили на многих уровнях, из которых шахматы сами по себе были лишь одним из аспектов; Рейкьявик оказался местом переплетения интересов множества личностей, моральных и юридических обязательств, социальных и политических убеждений.

Однако в большей степени это событие обязано своей славой Бобби Фишеру, изменчивому гению, очаровывающему и шокирующему, притягательному и отталкивающему. В 1972 году ему было лишь двадцать девять, но на вершине шахматного Олимпа он пребывал уже целое десятилетие, являясь объектом всё возрастающего восхищения с тех пор, как был ребёнком.

ГЛАВА 2

МАЛЬЧИК ИЗ БРУКЛИНА

Фишер хочет войти в историю один.

Мигель Найдорф

Роберт Джеймс Фишер пришёл в этот мир ради игры в шахматы 9 марта 1943 года, родившись в Чикаго, в 2.39 пополудни. Он вырос в беспокойной, суматошной среде, образ которой создавался Норманом Рокуэллом на обложках «Saturday Evening Post», представляя из себя идиллический портрет Америки среднего класса: процветающей, доброжелательной, с хорошей работой, где на первом плане всегда семья, равно как и забота об обществе.

Однако семья Фишера не попала бы на обложку этого журнала. Фишер никогда не знал человека, чьё имя в свидетельстве о его рождении стояло в графе «отец», — Герхард, немецкий биофизик. Его мать Регина, из польских евреев, была поразительной женщиной, умной и властной. Помимо Бобби она растила дочь Джоан, которая была старше брата на пять лет. Всё детство Фишера Регина постоянно нуждалась в деньгах, выбиваясь из сил, чтобы одеть и накормить детей. Однако она оказалась более чем изобретательна.

Работу можно было найти: для американцев наступало время свободных рабочих мест. Федеральные вложения в военный комплекс, сочетание производственных технологий и позитивного отношения «мы можем» превратило нацию в наиболее сильную и продуктивную за всю историю. Американская экономика давно превосходила европейскую, теперь же доход на душу населения в два раза превышал уровень наиболее развитых стран Западной Европы, которые довольно медленно восстанавливались после Второй мировой войны, несмотря на огромные вливания американского капитала. Демобилизованные войска возвращались из Европы и тихоокеанского региона к рабочим местам, высоким зарплатам и карьерному росту, к обедам и стойкам с хот-догами; дома были наполнены машинами, предназначенными экономить труд и время хозяек, а центральные улицы изобиловали разнообразными товарами. Победный марш по стране начинало телевидение; наступало время культурного оптимизма.