Боец тишины

Начальник, наконец, запамятовал о наших невзгодах и рассмеялся, хоть краем рта, но радостно и искренно. Я рад, что он смеется. Так всегда – когда грустен мой начальник, тогда и меня тоска берет, а когда радостен Игорь Иванович, и я радость беру. Из одного мы с ним всегда кубка пьем – что брагу горькую, что вино кислое, что мед сладкий – все… и всегда до дна. И не в одном старом дело. Многим я ему обязан был, он мне немалым обязан стал. Только дело в другом. Он мне не просто начальник, а я ему – подчиненный. Мы друг другу не просто соратники. Он, командир мой, как отец мне, а я, боец его, как его сын. Он один обо мне все время думает, всеми силами оберегает, как и я – его. Все я за него отдам, за Игоря Ивановича Загоройко, как за страну свою великую.

– Сказочник ты у меня, Слава.

– А как же? Служба такая – сказки да легенды для людей сочинять.

– Немудрено, что ты Снегирева замучил.

– Виноват, Игорь Иванович. Он меня, просто, раззадорить старается, а я и так задорный – вот и выходит, что у него только разозлить меня получается.

– Вижу, долго вы с ним вдвоем не выдержите.

– Трудно нам с ним – особенно последнюю неделю тяжело стало. Он, просто, к стае привык, а я – к одиночеству.

– Ничего, не долго вам осталось общество друг друга терпеть. Время подходит.

– Понял я, что подходит.

Игорь Иванович стряхнул с кителя только ему заметную пылинку, кивнул головой, оглянулся на одиноко стоящее дерево.

– Наш человек еще не попал под подозрение. Но они подозревают, что среди них чужой.

– Понял.

– Через шесть суток ты в ночь выезжаешь.

– Шесть суток?

– Время не ждет. Заканчиваешь подготовку, возвращаешься и – вылетаешь.

Я мысленно пронесся по маршруту, проехал на поезде по рельсам, проплыл на пароме по морю, промчался на машине по дороге и пролетел на самолете по воздуху. Черт… Из Москвы – в Петербург, из Петербурга – в Осло, из Осло – в Берлин, а из Берлина… Стоп. Дело осложнилось. Мне придется поехать и в Тронхайм. Я в таком деле без страховки никак не обойдусь. А свои страховочные документы и деньги я оставил в Тронхайме. А главное, – я оставил там свою технику, о которой командир не гадает не ведает.

– Понял. А вы мне сутки в одном глухом и тихом городке на ваше решение в качестве кости подкинете?

– В тихом и глухом, нет, а… Ты через обе столицы поедешь.

– А в одной из столиц на ваш выбор сутки подкинете?

– А что ты в них не видел?

– Ничего из того, что за последние годы перестроилось.

Игорь Иванович разом поник и посуровел.

– Старайся, Слава. Выбейся из сил, только сделай все, как следует…

– Сделаю.

– Я так устал, Слава.

– Я тоже.

– Ничего, на кладбище отдохнем.

– Мне и на кладбище особо отдыхать не придется, Игорь Иванович… Меня ведь даже похоронят под чужим лицом, под чужим именем… Так что служба моя и после смерти пойдет своим чередом – отставки мне и посмертной не видать вовек.

– Прилетишь – проверишь все подходы.

– Так точно.

– Ты поосторожнее только, потише.

– Так точно, Игорь Иванович, – ниже травы, тише воды.

– И нервы в порядок приводи срочно. Сорвешься – так только в пропасть. Сорвешь ты операцию, я тебя… Ясно тебе?

– Ясно.

Игорь Иванович – единственный человек, которому я подчиняюсь, и единственный человек, который обладает связными сведениями обо мне. Зато по его приказу я исполняю все задачи – просто все. Я у начальника и следопыт, прослеживающий скрывающихся, и следователь, выпытывающий скрываемое. У него я и оборотень, меняющий обличья, и волшебник, обращающий свою слабость в силу, а чужую силу в слабость. Сильных я – совращаю и подавляю, а слабых – освобождаю и соблазняю. Я убеждаю умных и задуряю глупых. Так ведь у людей заведено – умные готовы противостоять только глупости, а глупые – только уму. Добрые – сражаться с одним злом, а злые – с добром. Я просто применяю против противника его же оружие, всегда помня, что в вооруженной мечом руке щита нет. На готовую к нападению, а не к защите, руку я обычно и нацеливаюсь, и набрасываюсь. Я знаю людей. Мне известны их страхи и желания – и явные, и скрытые. Мне неведомы их страхи и желания – они изучены мной. Так что я, “волк”, вижу их, людей, всегда четко и ясно – как снаружи, так и изнутри. И, как серый волк, я вербую друзей и убиваю врагов, ворую чужое и возвращаю свое, повинуясь Ивану царевичу, – точнее, Игорю Ивановичу. Я пускаю в ход все силы и все оружие. Кладу в могилу или в постель всех, на кого мне начальник пальцем покажет, и терзаю волчьими клыками все страны, в которые он ткнет пальцем на карте. У меня есть лишь один принцип – служить Отечеству. Других – нет. Никаких. И пусть некоторые несведущие меня презирают, – мне плевать. Самураи всегда смотрели свысока на ниндзя. Но еще ни один правитель не обходился одними самураями – все властители обращались при нужде к таким, как я.

Я начал загружать в голову мысли Ульриха Ларсена, готовясь надеть его лицо и стать им, – человеком, в обличии которого я обычно брожу по белу свету за пределами наших секретных частей, в которых я появляюсь под другими именами и лицами.

Глава 7