Боец тишины

Поляк крепко приложил меня твердой рукой. Тяжелая пряжка заехала мне по лопаткам. Перехватил ремень, вырывая у него из рук и… Намотал ремень на руку и… Поляк сурово покачал головой, и я повесил голову, опустил руки.

– Ты заслужил, Ян.

– Да знаю я. Знаю. Забыли…

– Нет, Ян, – злись на меня, но не забывай.

Вашу ж… Какой позор! Стерпеть порку! Порку поляка! Вашу ж… Теперь меня трясет не только от страсти, но и от – злобы! Заслужил – знаю! Только меня колотит от злобы так, что стиснутые зубы трещат! А душа немо орет… Агнешка, пойми меня! Прости! Пожалей! Я же болен! Я же боюсь себя! Боюсь, что это одержимое чудовище в отражении являет мне – мое истинное лицо! Я боюсь этого лица – своего отражения! Нет, я не такой! Я болен! Я должен, я буду бороться с этой болезнью! Я добьюсь тебя, Агнешка!

Глава 43

Агнешка сторонится меня. А главное, – она скрывается от моих глаз за широкой спиной Войцеха. И она не только отгораживается им от меня. Я вижу, что он… Он нравится ей – Войцех. “Медведь”. Поверить не могу. Он же – тупой и… Он – преступник. А она доверяет ему. Она просто не знает его. Он кажется ей порядочным из-за его прямоты, когда я кажусь ей нечестным из-за смены лиц и имен. Но все только видимость, все – только кажется. Ревность рвет тельняшку у меня на груди, но я терплю и сдерживаюсь.

Мсцишевский налил мне еще водки, но я мотнул головой, отказываясь.

– Меня не спиртом, а снотворным накачивать нужно.

Поляк сдержано наклонил седую голову.

– Не такая девушка тебе нужна, Ян.

– Она красива, она чиста…

– Не для тебя она, и ты – не для нее.

– Да я ж не урод и не…

Поляк растянул рот, прижимая руку к сердцу.

– Снаружи, нет… А внутри…

– Нет, я не такой.

– Такой, Ян.

Я сбросил чертовы часы и цепь.

– Только с виду такой. Только видимость такая. Вышло так… А на деле я…

– Такой. Как я. Как я, когда был молод.

– А какой вы были?

– Отчаянный. С холодной головой и с горячей кровью, Ян. Завела меня горячая кровь на такую обрывистую дорогу, что и холодная голова с дороги той не свела, – только сорваться в пропасть и пропасть не позволила.

– Похоже вообще… Да не той дорогой я иду.

– Той, Ян. Одной мы идем дорогой.

– Цели у нас разные.

– К разным целям одна дорога не ведет.

– Точка на наших путях стоит, от которой они расходятся в разные стороны.

Поляк задумчиво наклонил голову, стыкуя расставленные пальцы.

– Когда я был молод, и я шел к другой цели, Ян. Но пришла старость, кровь остыла и со мной осталась только холодная голова.

– Хотите сказать, что надо сойти с опасного пути, пока не поздно?

– Нет, Ян… Ты не сойдешь – не сможешь. Я хочу сказать, что тебе надо забыть об этой девушке. Погубишь ты и себя, и ее, Ян.

– Нет, я спасу ее.

– Спасешь и погубишь. Помяни мое слово, Ян. Нет у вас будущего.

– Зато настоящее есть.

Поляк поднялся.

– Страсть – это стресс, Ян. Последствия серьезного и тяжелого стресса. После него ты засыпаешь, как шахтер после запредельной нагрузки, – и спишь мертвым сном. Переключатель щелкает у тебя в голове, и ты – теряешь голову.

Он ушел, а я остался сидеть, тупо смотря в пустой патронник. Может, он и прав – может, мне, и правда, пора на покой? Только вопрос встает жесткий – смогу я отправиться на покой без посторонней помощи или нет? Черт… Отправят меня… Свои или чужие – в тюрьму или на войну…

Клаус подобрался ко мне сзади, настороженно и неуверенно. Он согнулся над моим плечом, с опаской заглянул мне в лицо.

– Клаус, я… Не знаю теперь, что и сказать.

– Я знаю, я не держу зла, Вольф…

– Не называй меня здесь так, старик.

– Забыл…

– Я все исправлю, Клаус. Пойду, и все исправлю.

– А как ты это сделаешь?

– Не знаю еще. Придумаю. Подумаю – и придумаю.

– Ты всегда знаешь, что делать.

– Нет, Клаус. Не всегда. Не всегда знаю, что думать, что делать… Не такой я умный, как кажется, Крюгер. Просто, умею казаться умным. Я умею казаться, каким нужно и кому нужно – даже себе. А на деле я просто – убежденный в своей цели и уверенный в себе наглец из низов. Наглостью я больше беру, Клаус, и навыком пускать пыль в глаза. И мой единственный принцип, мое единственное правило гласит, что чужая слабость – это моя сила, что, когда кто-то слаб, я – силен.

– Я знал, что ты вампир… Знал… Когда ты сказал, что ты – охотник, меня как озарило…

– Клаус, перестань ты про…

– Ты скрываешь… Скрывай… Только я знаю… И еще знаю, что силы тьмы дают тебе особые возможности. И еще знаю, что ты утратишь их, когда перейдешь на сторону добра и применишь их на пользу людям. И знаю, что рано или поздно ты поступишь именно так – ты стремишься к свету, Вольф. Только это трудно, и ты сбиваешься с освещенной дороги, блуждая во мраке. Я понял это. Я понял, что призван свыше направлять тебя. Тебе нужно сражаться с собой – тогда ты выйдешь на свет снова. Нужно стараться.

– Брось ты это, старик. Право, глупо все это… до того глупо, что тошно и голова болит. Дай мне крысу.

– Что?

– Крысу давай! Мне нужна ее кровь!

– Ты пьешь кровь крыс… Это хорошо… Ты не хочешь крови людей… Это хорошо…

– Сказал, давай крысу!