Боевая принцесса против оцифровщиков в Солярике

–Да все равно чем. Пусть вентилем. А я нашел способ лечения.

–Да ну?

–Пусть подышит углекислым газом— вентилятор задохнется и отпадет.

–Молоток!

Мария не удержалась и хихикнула. И тут же услышала почти над головой:

–Батяня, осторожней!!! Не повреди ценный экспонат!

Всё. Обнаружили… Ужас! Мария втиснулась в землю, хотя знала, что это бесполезно.

«Как же, конечно, ценный. Весь в кружевах от Норкина».

–Здесь— направо!– воскликнул юноша.– Славно! Из двадцати шестнадцать— направо завиваются. Как сила Кориолиса в нашем полушарии!

«Боже, о чем это они?»

– Ишь, в бога душу, вентиляторы!

–Папа!

–Слухаю, сынок. Думаешь, уже пора в магазин за «Гагаринкой» научное открытие обмывать? Небось я один справлюсь. А вот «нобелевку», чур, пополам! Мне саженцев для Зимнего сада внеплановых в Брандваале закупить надо. Гибридов понаделаю— весь двор вверх тормашками уляжется.

Мария продолжала, не понимая ничего, прикидываться заледенелой глыбой.

–Ну, у тебя и шутки!– раздалось почти над ее головой.

–Шутки— у Любки!– парировал папа.

–Шестнадцать кругов из двадцати— это не хухры-мухры!– сказал молодой голос.– Это означает, что муравьеобороты образуются не случайно. А то б направление спирали чередовалось с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Отклонение от нормального распределения означает, что феномен имеет причину, и ее надо обнаружить.

– Ты извини, если я говорю непонятно.

– Ничего, сына, а я непонятно думаю.

Зажужжала стереокамера.

–Я, батяня, панорамную съемку делаю, а ты фиксируй навигатором положение на карте.

–Ну, ежели не крапленая, то зафиксирую.

По механическому пощелкиванию Мария поняла, что к ней приближаются. Она вжалась в траву еще сильнее, готовая провалиться от стыда хоть в преисподнюю…хоть в Очаг, хоть в Дом Зевеса…Только б подальше отсюда!

Перстенек с бриллиантом, подаренный отцом в день свадьбы соскользнул с пальца прямо в муравьиный круг. И вдруг стал таять прямо на глазах, будто его погрузили в царскую водку. Миг— и вспоминай как звали.

Мария кинула обручальное кольцо— та же история.

Голоса приближались.

«Может, я так же пропаду, как эти кольца? А, была-не-была, в окно прыгала, и в муравьиный круг прыгну!

– Девочки идут вправо, а мальчики – влево», – скомандовал старческий голос за кустом цветущего шиповника, приближаясь.

–«Вправо— влево»,– громко передразнила Мария.– Вы не на то смотрите, «исследователи»! Киньте в круг колечко – сразу узнаете! Это же порталы между мирами!

«Исследователи» во все стороны закрутили головами. Затем недоуменно уставились друг на друга.

– Делай паранормальную съемку! Срочно!– услышала Мария, прыгая в центр муравьиного кольца…

—Темпоральное поле…– тут же услышала она отчетливый голос Кременя,– это пространство, в котором глобальное время отсутствует, а присутствует местное— но только на период длящегося в сознании действия.

Из дневника Пресветлой:

«Тот ад, в котором я очнулась, не опишешь словами.

Если говорить о солнце, оно было вокруг. Да-да, на моих глазах, оно сорвалось с небосклона и помчалось прямо на меня— я едва успела зажмуриться.

Миг— и я в нем.

Как мне назвать ЭТО?

Огненный центр?

Очаг? Дом Зевса? Число?

Так называл его Пифагор.

А многие, что были до и будут после, предпочли бы назвать иллюзией.

Старт «Удала»

В канун Дня Ивана Купалы Император созвал финальное совещание, посвященное результатам Всеобщего Консилиума и оценке реперных точек вояжа за пределы Солнечной системы.

Это был вторник, и в этот день недели Император обыкновенно принимал участие во встрече с представителями партии «ФриЛибСтрим», в которую вливались ручейками представители разных общественных инициатив. Император любил атмосферу этих форумов, напоминающую безбашенную юность, полную рискованных экспериментов и гипотез, погружения в ментальность «здесь и сейчас» без оглядки на прошлое.

Практику выборочного отсечения прошлого коучи теперь называют «техникой безоглядности». А родом она, как ни крути, из наработок египетской цивилизации, где история не существовала как инструмент воздействия на настоящее. По традиции, каждый новый фараон выбивал свое имя поверх имен предшественников на всех монументах, сооруженных ими. А последователи фараона с чистой совестью воспроизводили вандальский акт. Да и существовало ли в то время понятие совести? Скорее, нет, ведь она не может существовать без осознания прошлого. И слово вандализм появилось спустя тысячелетия.