Боевая принцесса против оцифровщиков в Солярике

–Ты будешь права, если остановиться в одной точке плюс максимально заморозить процессы в организме, как делают некоторые экспериментаторы. Перемещаться, задавая мысленно конечную точку, из одного мгновения в другое, из одной эпохи в следующую и наоборот, меняя пространственные картинки – это ли не бессмертие?..

–Похоже на бессмертие буддийских мумий— полуживых-полумертвых сущностей.

–Может быть, они только с нашей точки зрения полумертвые. Они способны думать, так как мысль— производное времени, но не пространства. Кто знает, возможно, мы живем в мире, придуманном ими.

–А если расхотят думать?

Кремень усмехнулся.

–А как ты думаешь? Может ли мир оттого кончиться, исчезнуть? Но я думаю, что мир стабилен. Просто тогда будут думать за них.

– Кто же?

– Другие сущности. Искусственные интеллекты, например.

– Насмешил. Что могут искины придумать без ума и без совести?

– Не смешно. Думать можно и без этих понятий. А вообще хорошо, что душа и совесть не материальны и потому не подвержены программированию. Это значит, что искинам нас никогда не осилить.

– Я слышала, что госпожа Когнинейбо ищет материальную основу души.

– Госпожа Когнинейбо? Откуда ты ее знаешь?!

– Я… как-то случайно проходила мимо «Садов Семирамиды» и услышала разговор…

– С кем?!

– Ты будто меня допрашиваешь, Крен.

– Извини.

Кремень отвернулся, будто раздумывая о чем-то, но быстро взял себя в руки. Плоским камешком он швырнул в озеро и начал отсчет «блинов» на его поверхности.

– Раз, два, три, четыре…двенадцать!

–Ловок же ты, Крен.

–Это не я. Это суперпозиция. Впрочем, наступила пора твоего рассказа.

– Нет, Крен, не пора.

– Почему так?

Мария затянула потуже поясок замшевой куртки и стряхнула невидимые пылинки с ее рукавов. Потом встала и прошлась около валуна. Оставшийся на нем Кремень внимательно следил за девушкой. Он видел, что та в затруднении. Хотела что-то сказать, но не решалась. Наконец, поправила прядку, выбившуюся из-под косынки, и сказала:

– История твоя замечательна. Дети заслушаются. Но она неправдоподобна.

– Почему ты так думаешь?

– Тут нет логики. – Она подошла ближе и посмотрела ему в лицо сверху вниз.– Я никогда не поверю, что в основе твоего рода лежит преступление, пусть и сделанное маленьким мальчиком. Впрочем, не таким уж и маленьким. Двенадцать лет— это срок.

– Еще какой срок!

Мария снова посмотрела ему в глаза, но, опустив голову, промолчала.

Он схватил ее за руку.

– Нет, уж, если начала, то говори. Без слов я не пойму твоих мыслей или пойму их неправильно. Соберись и сформулируй свои претензии ко мне. Или это претензии ко всему клану Кременей?..

Мария невесело усмехнулась.

– Помнишь, ты рассказывал о несчастном случае, в котором погибла твои жена и маленький сын? Ты говорил, что никогда не простишь себе, что их круиз был проплачен деньгами олигарха. И вот на тебе, на их паром обрушился гигантский эвкалипт при переправе через реку…Все, кроме них, выжили. Почему, ты думаешь, так случилось? Ответ напрашивается сам собой.– Мария сделала паузу, в течение которой Кремень не сводил с нее глаз. – Потому что отрицательное рождает отрицательное. Про того олигарха известно, что в период ликвидации денежной системы он эмигрировал со своими нажитыми нечестным путем деньгами, наговорив на Империю много напраслины. Вот и все, что я хотела сказать, надеюсь, ты понял.

Она снова села на валун и принялась сосредоточенно вытряхивать из кроссовок мелкий приозерный щебень.

– Да, я понял тебя и спасибо. Спасибо за то, что своим укором ты невольно сделала комплимент мне. Ведь ты не веришь потому, что якобы такое зловещее событие как гибель каравана не могло породить ничего хорошего, в том числе и меня.

– Типа да, – сказала она, не отрываясь от своего занятия.

– А я хороший потому, что дружу с такой хорошей, как ты?

Мария искоса взглянула на Кременя.

– Нет, не потому.

– Ну да. Христос простил разбойника, и это был первый, кому он пообещал рай.

– Потому что разбойник первым обратился к нему с такой просьбой, а, значит, признал его высшим.

– Ах, вот оно как… Ок, замнем для ясности. А относительно легенды…Что и говорить, отдаю дань справедливости, ты почувствовала лажу. Это хорошо. Хотя это не совсем она. Скорее, недоговоренность. Каюсь, я умолчал о конце этой легенды, потому что не хотел звездиться, переливаться гранями, как бриллиант на прилавке. Конец таков.

Теперь с валуна соскочил сам наставник, и глаза Марии в течение всего рассказа ходили за ним туда-сюда, как маятник.