Боевое задание

Обсушившись, Темир тут же пошел с мальчиком к мельнику.

Там их одели, накормили, но оставить мальчика у себя побоялись, и Темир увел своего юного друга в партизанский лагерь.

Как же мог теперь Назарка послушаться деда Ивана и не пойти за молоком для спасения друга?

* * *

Назарка сызмальства привык ходить с отцом на охоту, где терпел всякие лишения. Научился пробираться по болотным дебрям, находить дорогу в дремучем лесу. Поэтому ничто его сегодня не пугало — ни колючая пурга, ни болотные колдобины, ни рыхлый снег, в котором лыжи так и утопали. Остановила его только полынья на реке. Тропинку, по которой не раз ходили партизаны в село по льду, после такого снегопада нечего было даже искать. И он, дойдя до речки, середина которой оказалась незамерзшей, пошел вниз по течению, прочь от моста. Ведь где-то же найдется место, где вода скована льдом от одного берега до другого. Хотя речку эту и называют Гнилушкой за то, что она целую зиму дымится желтым паром и толком не замерзает. Он быстро шел по прибрежному льду, все время, как слепец, постукивая палкой вправо от себя. Хорошо, что палка была длинная и можно было все время держаться на безопасном расстоянии от полыньи, тянувшейся по середине речки. Но в одном месте речная быстрина круто поворачивала, и он, ступив лыжей в хлюпкую снежную кашицу, вовремя отпрянул. Пощупал палкой впереди себя — полынья оказалась в одном шаге от него. Теперь пошел еще осторожней и медленней. Палкой постукивал не только сбоку, но и впереди.

Метель стала утихать. Снег, кажется, больше не падал, просто ветер переносил его с одной стороны на другую, гонял по реке, все сильней запорашивал, замаскировывая полыньи. Стало трудно щупать палкой лед. Назарка повернул палку толстым концом от себя, но не каждый раз с одного удара удавалось пробить маскировочный слой снега над полыньей и убедиться, что перед тобою не твердый лед.

Небо стало посветлей. В одном месте угадывалась луна. Но еще не светало. Назарка чувствовал это по тому, сколько прошел. До речки от партизанской землянки семь километров. И по речке километра два. Конечно, он был бы уже в селе, если бы смог перейти речку. Но где он, тот сплошной лед, по которому переходили другие?

Назарка шел все быстрей, все отчаянней постукивая палкой. Наконец попал в сплошное снежное месиво и остановился. Речка здесь даже парила. Повернул к берегу, который в этом месте оказался немного приподнятым над рекой. Поднялся и остановился, в раздумье отирая взмокший лоб.

«Уж лучше пойти к Сидору Фомичу, — прикидывал он. — Туда целых десять верст, зато свой человек. Заодно что-нибудь узнаю и об отряде».

Но тут же, словно наяву, услышал голос командира, который отчитывал однажды Колю Скороходова за то, что тот, возвращаясь с боевого задания, зашел к связному погреться.

— Так просто к Фомичу заходить нельзя! — категорически заявил тогда командир и пристукнул кулаком по столу, словно печать поставил на своем приказе. — Только в самом крайнем случае мы можем к нему наведаться. В самом крайнем!

— Но разве сегодня не самый крайний случай? — вслух, чтобы оправдать свой замысел, сказал Назарка. — Ведь в тот раз командир посылал меня с Фомичом? Посылал.

А это было еще осенью. Командир однажды послал Назарку со связным.

— Сидор Фомич, покажи нашему главному хозяйственнику дорогу к себе, — сказал тогда командир. — Мало ли что…

И вот теперь знание дороги к связному пригодилось Назарке.

Немного постояв на месте, Назарка решительно махнул палкой и пошел по берегу. Дом лесника Сидора Фомича находился поодаль от села, которое стоит с этой стороны речки. Вскоре Назарка увлекся своей новой идеей и даже пожалел, что напрасно потратил столько времени на бесплодные поиски перехода речки.

Дорога к дому лесника сейчас показалась вдвое длинней, чем была осенью, когда Назарка шел следом за самим хозяином.

В одном месте берег реки загибался крутой подковой. Пришлось и Назарке кружить. А осенью этой петли не делали, да и вообще Фомич вел по лесной тропе. Тогда речка проблескивала только изредка, когда выходили на опушку. Чувствуя, что выбивается из сил, Назарка наконец сел на валежину, присыпанную высоким слоем снега. И только опустился на это мягкое, как лебяжий пух, сиденье, ноги загудели, в голове все пошло кругом, а в глазах огоньки желтые замельтешили, как июньская мошкара. Думал, что это опять началась метель. Пошире открыл глаза. Но снег больше не падал. Даже ветер утих. В самый раз чуток вздремнуть. Испугавшись этого желания, Назарка вскочил и тяжело, словно на лыжах висели пудовые гири, пошел вперед.

Но интересно: когда ходили с отцом на охоту, Назарка побаивался диких обитателей лесных и болотных дебрей. Иногда ему чудился волк. Слышалось жадное чавканье дикого кабана, способного растерзать человека ни за что ни про что. Однажды послышался даже окрик «хозяина» леса — медведя. А теперь, пройдя такой путь по безлюдью, Назарка и не вспомнил об этих естественных страхах — боялся только немцев да полицаев.