Боевой дракон

Отпустив Уилиджера, Вулворд по тщательном размышлении послал за колдуньей Эндисией. По его просьбе она посетила драконьих мальчиков. Согласилась она на этот визит с неохотой, заявив Вулворду, что ее симпатии лежат на стороне женщин-моряков, которые и так уже натерпелись за этот рейс.

Вулворд написал записку генералу Стинхуру и отправил ее шлюпкой на флагманский корабль.

Эндисия долго готовилась к посещению мальчиков. Ее предупредили, что все трое юношей — ветераны, уже давно работающие с драконами, а один из них — признанный герой. Она решила не позволять посторонним чувствам влиять на ее суждения. Вообще она находилась между двух зол. Моряки, уставшие от многонедельных трений с этими молодыми наглецами-легионерами, кипели яростью, требуя наказания насильников, тогда как солдаты возмущались несправедливостью наказания даже без намека на суд. Для Эндисии путешествие в Эйго было очень тяжелым. Она с трудом несла свое тяжкое бремя, мечтая о том времени, когда сможет освободиться. Иногда она с горечью вспоминала приход Серой Леди. Серая Леди всегда слыла опасным посетителем. Эндисия была родом с Кунфшонских островов и отчасти грешила пристрастием к морякам своего пола. Для всех кунфшонцев насилие над женщиной считалось самым ужасным преступлением. Кроме того, на островах царствовал матриархат. Такое общество было признано идеальным и взято за образец для Империи Розы, где при всеобщем равенстве и законопослушании у власти реально находилась небольшая гибкая иерархия. Всеобщее Благо Кунфшона определенно было самой изощренной политической культурой в мире. Эндисия гордилась родными островами, питая легкое недоверие ко всем чужакам, даже к народу Аргоната, который являлся органическим продолжением Кунфшона. Такие чувства воздвигали стену между нею и сердцами воинов. Сексуальное насилие — страшнейшее преступление в мире, так как посягает на основы Всеобщего Блага Кунфшона. Эти мальчишки должны получить урок, и если получится, что наказание будет состоять из нескольких частей, что ж, тем лучше.

Суд может вынести приговор и позднее, и может быть, уже после повешения.

Таким образом, она была настроена холодно, и ее визит ничего не изменил. Она задала лишь несколько вопросов и изо всех сил старалась не встречаться глазами с Релкином из Куоша. После, правда, ее стала беспокоить совесть, но ведьма вызвала в памяти бледное лицо несчастной Бирджит и уверилась в своей правоте. Сердце ее ожесточилось против мальчиков. Моряки — прежде всего. Эндисия вернулась в лазарет и села подле Бирджит, размышляя, что делать дальше. Последней надеждой оставалось, что Бирджит очнется и сумеет рассказать, как все было на самом деле. Как этого добиться — лежало целиком на ответственности ведьмы флота. Если бы здесь была Ирен из Алафа или же сама Лессис!

Эндисия беспокойно огляделась. Кое-что она могла попробовать и сама. Неясная мысль забрезжила в ее мозгу. Она подошла к своему книжному шкафу и достала перечень заклинаний Кунфшона.

Релкин, Свейн и Джак остались со своими горькими мыслями в темноте карцера на борту «Ячменя». Они были убиты известием о том, что суда даже и не будет.

Свейн горько усмехнулся:

— Значит, нас высекут за то, чего мы никогда не делали.

Ответом ему были мрачные ухмылки.

— Нет, правда, я знаю кучу вещей, за которые меня можно было бы высечь, да вы все знаете их, — идиотская улыбка Свейна сверкнула в темноте, — но меня не поймали — значит, я ничего не делал. Понимаешь, о чем я говорю, куошит?

Все это только больнее отзывалось в сердце.

— Могу предположить.

О да, мальчишка Свейн шакалил среди драконопасов, прибирая все, что плохо лежит, вне всякого сомнения. Но теперь ему предстояло расплачиваться за то, чего он не делал никогда, и расплачиваться жизнью.

— Это несправедливо. Это не правильно, — сказал Джак совершенно отчаянным голосом Джак боялся больше всех. Он однажды видел подобную экзекуцию и упал в обморок, глядя, как человеку, наказываемому за дезертирство, дали пятьдесят плетей. И мальчик не знал, сможет ли он вынести двадцать без крика, не опозорив себя навеки.

Негласный закон среди легионеров был строг. Предполагалось, что ты не должен проронить ни звука, особенно перед лицом целого флота. Честь легионера превыше всего. Но маленький Джак был уверен, что будет кричать и плакать.

— Ты же знаешь, Джак, — сказал Релкин успокаивающе, — что ты прав, но так уж случилось с нами, и ничего больше не остается. Разве что… ну, разве Бирджит расскажет правду.

— Я слышал, она все еще без сознания, — уныло протянул Свейн, — хирург не думает, что она быстро придет в себя.

— А что, если она не скажет правды? — испугался Джак.

Релкин взглянул на Свейна:

— Может так быть, Свейн?

— Почем я знаю? Эта сумасшедшая женщина набросилась на меня почти сразу, как мы ступили на корабль. Это ей надо дать двадцать плетей, а не нам.

Релкин был почти готов согласиться со Свейном. Двадцать плетей! Этот день уж точно вспоминать не захочется.

— Как это будет? — спросил дрожащим голосом Джак.