Боевые потери

Из ямы Ньютон препроводили прямо в цех, приставили к мастеру на обучение, и даже не позаботились о том, чтобы накормить, как следует, и обработать его загноившиеся раны и ожоги. Но Хьюи и не думал сдаваться, он схитрил, чтобы выиграть время и подготовить почву для сопротивления. Вкалывать на белого дядюшку расиста он и не думал. Обучение он прошёл, здоровье поправил, а дальше его направили в цех сборки, на конвейер – и вот здесь он развернулся. Если, проходя обучение, он обменивался мыслями с такими же как и он бесправными заключёнными, грамотно подводя их к решению, то, оказавшись у ленты транспортёра, вечером, вернувшись после смены в барак, стал вести более откровенные разговоры, агитируя на тихое неповиновение, саботаж.

– Что ты так волнуешься, Фрэнсис? – говорил Хьюи. – Тебе и делать-то ничего не надо. Просто ставь детали чуть не так, как того требует инструкция. И не рви себе жопу, не лезь в передовики, всё равно, кроме дополнительной тарелки фасолевого супа, больше ничего не получишь. Мы все здесь работаем за еду. Ты не заметил?

В этот раз разговаривали около общего холодильника со льдом трое, как, впрочем, почти всегда, потому что, когда собирались больше трёх, набегали режимники, реагировали на опережение, и требовали разойтись. Ньютон вёл агитацию с каждым по отдельности, либо, как сегодня, когда предстояло убедить сомневающегося, брал себе на поддержку своего убеждённого сторонника.

– Паёк дают тоже разный – в зависимости от выработки, – ответил Фрэнсис Холл.

– Да брось ты. Тебе нужны их вонючие подачки? Они тебя, нас, здесь выжимают до суха, зарабатывают миллионы, а тебе кусок кукурузного початка в зубы – и будь доволен, не вякай. Мы здесь даже не в тюрьме – оттуда хотя бы выйти можно. Они в нас людей не видят, мы для них рабы, тупые ниггеры. А мы люди.

– Я согласен с Хьюи, – сказал Джейден Вуд, чернокожий парнишка, раньше бывший членом одной крутой преступной группировки, контролировавшей гетто его родного Чикаго. Молодой, но жизнью битый, нахватавший себе полный рот золотых зубов, Джейден занимал активную жизненную позицию – против белых, и одним из первых встал на сторону Ньютона. – Нечего, нам им деньги помогать делать. Если пока нельзя добиться свободы, то можно делать вид, что работаешь. Я этим скаутским лагерем сыт по горло. Я бы им всем вены вскрыл, особенно режимникам, гниды е*анные.

– В яме оказаться не боитесь? – спросил Фрэнсис. – Не думаю, чтобы тебе там очень понравилось, – сказал он, обращаясь к Хьюи.

– Ничего не докажут. Если большинство станет не работать, а изображать работу, то ничего никому не сделают. Ну проведут расследование, может быть, ну и определят, что учили нас плохо. А так и определят, если будете отвечать так, как я вас учил. Фрэнсис, ты же не раб?

– Нет.

– Да, ты человек. Ты свободный человек, и у ты можешь выбирать. Не подчиняйся – выбирай!

За месяц неугомонный Хьюи, затаив в сердце злобу, пылая праведным гневом, сколотил команду единомышленников, приступивших к выполнению его плана по поэтапному снижению производительности труда и качества выпускаемых товаров. Почти половина барака, в котором жил Ньютон, теперь филонила на работе, штампуя брак, всё больше прохлаждаясь, а не потея. Некоторые потеряли в пайке, но не так чтобы очень, но ведь и вкалывать они перестали, энергии поприбавилось. Такое райское житьё продолжалось с месяц. Хьюи уже лелеял в мечтах развитие событий, которое должно было привести к открытому противостоянию с администрацией фабрики, и уже назначил день общего тайного собрания своих сообщников, когда его прямо в разгар рабочего дня сняли с конвейера и отвели к Тайлеру Уильямсу, у которого в кабинете его ждал мастер участка Чел Броненен и управляющий менеджер, мозгляк Бил Тодд. Ждали они его не просто так, а сидели за столом, поставленным на приступок – своеобразную сцену, – облачённые в судейские мантии. Уильямс – по середине, Тодд – слева, Броненен – справа.

Четыре режимника контролировали поведение Хьюи, стояли от него так близко, что дышали ему в уши. Неприятное впечатление, тягостное. Ньютон, нежданно-негаданно, с небес мечты о свободе попал на грешную землю суда. Он сразу понял, что это его собирались судить, а не кого-то там ещё. Он слышал о таких судилищах, устраиваемых начальником производства и его подручными, которые получили от государства специальные лицензии на полномочия судей над добровольными помощниками. Слышал, но не задумывался, не боялся.

– Ньютон Хьюи, – встав из-за стола, торжественно начал Тодд, – ты обвиняешся в нарушении распорядка…

– Эй, что за дерьмо здесь происходит! – закричал, не сумев сдержаться, Хьюи.

– Молчать! – Уильямс вскочил с места, глаза его метали молнии, рот перекосило. – Молчать, когда зачитывают обвинение!

Одновременно с полетевшими в сторону Ньютона слюнями судьи-начальника, чернокожего бунтаря сзади крепко схватили под локти два режимника, вывернули их, и заставили опуститься на колени. Ньютон хотел встать, но на него навалились все четверо: на запястьях и лодыжках щёлкнули стальные челюсти наручников.