Бог без машины: Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля

Прошло три года. Учредители отвалились, Буторин взял кредит и приобрел пилораму. Ему остро не хватало рабочих рук, и он устроил пьющей деревне перезагрузку.

Поразмыслив, кто мог бы возглавить модернизацию, Буторин призвал пожилых женщин, которым нравится стыдить бездельников и восстанавливать справедливость. Алкоголики и лентяи их побаиваются.

Буторин выделил денег на зарплату совету села. Вспомнил, какие урны в Париже, как себя ведут немецкие пейзане. Через лояльных бабушек ввел новые порядки — уборка навоза, помощь тем, кто не может залатать забор. Заставил домовладельцев выбрасывать мусор не на улицу, а в кузов трактора, колесящего утром по селу.

Лесопильный цех сгорел снова. Виновника вычислили — пьяный сторож; злоумышленник ли, неизвестно. Буторин принял пожар спокойнее — он и так думал завязать с доской. Его фирма скупала круглый лес у частников и вывозила через питерскую компанию за границу.

Буторин переманил менеджера этой компании и стал экспортировать древесину напрямую. Взял еще один кредит, приобрел харвестеры и форвардер[22]. Назвался «Устьянским лесопромышленным комплексом».

Предприятие не обошлось без чужих денег. На Буторина обратил внимание московский инвестор и предложил пять миллионов долларов в обмен на половину бизнеса.

Итак, звучали фанфары, дело масштабировалось. Буторин опять искал сотрудников. Он дал объявления в газеты, суля достойную зарплату и компенсацию проезда на работу.

Тем, кто переезжал, выделяли квартиру в райцентре или 200 кубов леса на строительство дома. Взамен — десять лет работы в компании. Понаехавшие застроили две улицы.

Их требовалось как-то развлекать, и Буторин выстроил спортзал с тренажерами. Дому культуры подарил проектор, показывавший с небольшим опозданием те же фильмы, что шли по стране. Привозил певцов и юмористов.

Его ждало горькое разочарование. Забота о сотрудниках не влияла на их поведение. Свинью подкладывали обычные люди, не сумасшедшие и не пьяницы.

Как-то раз Буторин определил, кто из мужиков не очень пьет, и отправил стажироваться в Финляндию. Прогресс сделал быт лесозаготовщика почти городским. Операторы приезжают на делянки на джипах, меняют тапочки на сапоги, залезают в кабину, включают музыку, регулируют кондиционер. Березниковские операторы работали также — разве что несли вахту в отапливаемом вагончике с удобствами — но делали это с недовольным лицом. Не нравилось, что их, мужчин предпенсионного возраста, заставляют выполнять план.

Некоторые запросились на пенсию: «Так я за двадцать тысяч раб, а этак на пенсии себе хозяин». Жены поддерживали: «Капиталист считает, что свозил мужа к финнам, и теперь может выжимать как лимон».

Отдельная история — война с алкоголиками. Буторин постановил: перед сменой каждый дышит в трубочку. В первый раз пьянь лишают премии, во второй — увольняют. Ему передали: не прекратишь охоту, сожгем в третий раз.

Буторина угрозы раззадорили и, когда в День военно-морского флота разбились три новых МАЗа, создал автоинспекцию: нанял отставных милиционеров. Старики-разбойники тормозят водителей, перегрузивших «шаланду» или неправильно закрепивших лес, и штрафуют.

Четыре года назад Буторин начал экспансию. Они с партнером взяли карту, пронзили циркулем Березник и очертили круг радиусом 150 километров — дальше издержки на вывоз слишком высоки. Определили выгодные участки и начали за них бороться.

Но партнеру быстро разонравился лесной бизнес. В Москве стартовала кампания «прекратите вывозить сырье» — государство хотело стимулировать лесопереработку через повышение экспортных пошлин на кругляк. Старший брат партнера заседал в правлении «Единой России» и расшифровал знак свыше: трудности с кругляком — всерьез и надолго.

И не ошибся — через полгода пошлины, впоследствии убившие мелких заготовщиков леса, были введены. Буторин тоже задумался о продаже доли. Он даже нашел покупателей на УЛК, но цена не устроила.

Хотя дело было не в деньгах. Буторин понял, что село не отпускает. «Продать нас хочет!» — осерчали березничане. К отцу Буторина наведывались делегации — вроде как не о продаже говорить, а все равно к ней сворачивали: неужто сын нас бросит. Жену тоже затерроризировали.

Буторин вдруг понадобился деревне. Березник вел себя, как гадкий школьник, который бунтует против строгого учителя и подкладывает кнопки на стул, а когда тот увольняется, ревет в уголке.