Бог и Лёнька

Балка находилась в глухой степи, в стороне от дорог, время было осеннее, в ставке давно уже не купались, поэтому я никак не ожидал застать там кого-нибудь из людей. Каково же было моё удивление и мой страх, когда, приблизившись, я услышал приглушённые голоса. Откуда они доносились, я не сразу сообразил.

^{Казак, ударил шахтёра плёткой по голове…}

Я стоял у самого обрыва. Бежать было поздно. Осторожно заглянув со скалы вниз, я увидел двоих людей. Они сидели под стеной на берегу ставка и о чём-то негромко разговаривали. Сверху мне были видны только шапки, лиц рассмотреть я не мог. Тот, что был в шинели, в сером солдатском картузе, говорил другому, с забинтованной головой и в кепке:

— Явка в Нахаловке, у Преподобного, знаешь его?

— Слыхать слыхал, а в лицо не знаю.

— Безногий он, сапожник.

— A-а, такого знаю. Это, значит, и есть Преподобный?

— Да.

— Приду, — сказал забинтованный.

Мне показался знакомым этот голос. Всмотревшись, я, к удивлению, узнал в нём шахтёра-гармониста, которого утром видел на Пастуховке. Наверное, казаки избили его, потому и голова перевязана.

— Значит, приходи, — продолжал тот, что был в шинели, — хлопцев много не зови. Перед тем как пригласить, выясни, что за человек. Избегай тех, кто любит выпить, живёт разгульно или состоит в родстве с начальством или полицией.

— Понимаю, товарищ Митяй.

«Митяй» — где-то я уже слышал это имя.

Тихонько, на цыпочках, я отошёл от обрыва. Боясь, как бы тайные люди не услышали моих шагов, я опустился на четвереньки и пополз, потом подхватился и, шлёпая опорками, помчался с горы. Бежал я до самой речки, а там присел за камнем и выглянул: погони за мной не было.

«Что за люди, почему они уединились в балке?» — думал я. Мне казалось, что я знаю и того, в шинели. Я заметил у него чёрную кудлатую бородку. Тот человек, который разговаривал с отцом в бане, тоже имел такую бородку, и у него был такой же басовитый голос. Неужели это он? Тогда как он попал в степную балку, если работал на заводе?

4

С нетерпением дожидался я Ваську и, когда он возвратился с работы, поманил его в самый уединённый угол за сараем и с жаром рассказал о таинственной встрече в Богодуховской балке. В ответ Васька загадочно усмехнулся, пытливо взглянул на меня, как бы раздумывая: сказать или нет? Наконец не спеша стащил с головы шапку, порылся в ней и вынул какую-то бумажку.

— Тсс, тише, — произнёс он шёпотом и подал мне листок.

Я развернул. Это была какая-то картинка. Она изображала высокую гору, состоявшую из людей и похожую на шахтный террикон. На самой вершине сидели царь и царица, около них надпись: «Мы царствуем над вами». Под царём и царицей на широком кругу, похожем на карусель, стояли богачи в дорогих одеждах. Здесь была другая надпись: «Мы правим вами». Ещё ниже, тоже в кругу, стояли священники, архиереи, монахи и всякие богослужители. Надпись около них была мне непонятна: «Мы морочим вас». Под духовенством, на ещё более широком кругу, помещались жандармы, полицейские, царские генералы. Сбоку надпись: «Мы стреляем в вас». Под военными опять шёл круг. Там стоял заваленный всевозможными закусками и винами стол, за которым разместились барыни, купцы, фабриканты. Здесь было написано: «Мы едим за вас». В самом низу, придавленные, согнувшиеся под тяжестью этой кучи людей, были изображены рабочие и разный бедный люд. «Мы кормим вас», «Мы работаем на вас» — гласили две надписи. Рабочие, держащие на своих плечах эту уйму людей, как видно, совсем обессилели, многие упали, и только один вырвался из-под круга. Он поднял в руке красное знамя, на котором виднелась надпись: «Жить в свободе или умереть в борьбе!»

— Где ты взял? — спросил я.

— Нашёл на руднике.

— А это что такое?

— Афишка против царя.

— Что ты с ней будешь делать?

— Приклею на забор.

— Давай Сеньке-колбаснику на затылок прилепим, — предложил я.

— Царю бы подкинуть, — сказал Васька, — нехай бы позлился.

— Верно, и напишем сбоку: царь — собака.

Мы уселись на лавочке и стали шептаться, обдумывая, как подкинуть царю афишку.

Вдруг мы заметили, как во тьме какой-то человек подкрался к землянке, постучал в окно и, подождав, пока отзовутся, негромко спросил:

— Сапожник Анисим здесь живёт?

Мы притаились. Из землянки послышался голос Анисима Ивановича:

— Здесь, что надо?

— Поклон от Павла, пришёл за сапогами, — проговорил неизвестный.

— Готовы сапоги, заходи, — ответил Анисим Иванович.

Не замечая нас, человек прошёл мимо. Скрипнула калитка, и стало тихо. Мне показалось, что я узнал человека из Богодуховской балки.

Сказать об этом Васе я не успел. На улице снова послышались шаги. Ещё один человек подошёл к домику, и разговор про какого-то Павла и про сапоги повторился. Когда и этот человек скрылся в темноте двора, Васька шепнул мне:

— Сиди тихо, это подпольщики.

Я удивился: зачем подпольщики идут в землянку к Анисиму Ивановичу, если там и пола-то нет — одна земля, подмазанная глиной с кизяком.