Бог любит Россию. Великие годы 1989–2014. Преодоление утопии

Кажется, все помнят постперестроечные перемены в политике, в духовной сфере, в образе жизни, перемены же хозяйственные стали забываться. У тех, кто не участвовал в них лично, воспоминания искривляются сходным образом. Точкой отсчета народной памяти о начале экономических реформ и связанных с этим потрясениях (неизбежных) довольно часто служит имя Гайдара, пробывшего на посту и. о. председателя правительства всего шесть месяцев, а как будто шесть лет.

– Разве это было еще до Гайдара?..

– В Ижевске при Гайдаре зарплату выдавали автоматами Калашникова, не спорьте!..

– Границы на целый год открыли по указу Гайдара: приезжай, кто хочешь, вези, что хочешь, я помню, об этом писали все газеты…

Глава 3

Совершившие невозможное

На рыночные рельсы

При социализме в его советской версии государство выступало в роли заказчика и исполнителя одновременно. Основные экономические институты, а именно: банки, заводы, транспорт, внутренняя и внешняя торговля – принадлежали государству. Многие институты отсутствовали вовсе – такие, как свободное ценообразование, биржи, частная коммерческая инициатива, свободный оборот валют, реклама (во всяком случае, заслуживающая называться этим словом). Довести производительность труда до уровня стран «передового капитализма» нечего было и думать. Размер вознаграждения за труд был мало связан с результатом труда, в связи с чем «широкими массами» все больше овладевала идея работать по возможности меньше. Многие помнят горькую шутку 70-х: «Вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем».

Что важно, отсутствовала конкуренция, а производство товаров массового потребления развивалось по остаточному принципу. Партийные агитаторы внушали нам, что социалистическому обществу чуждо потребительство, что потребительство – убогое и безыдейное мещанство, а настоящего советского человека вдохновляет высокая идея. Эта пародия на новозаветных апостолов опровергалась самой же «идеей», гласившей, что коммунизм строится ради «наиболее полного удовлетворения постоянно растущих потребностей членов общества». То есть ради удовлетворения того самого потребительства.

В своих попытках модернизировать технологические отрасли Горбачев надеялся отстрочить момент истины. Отсрочка не удалась. Хозяйство, существовавшее вопреки неумолимым экономическим законам (вытекающим из человеческой сути), должно было либо рухнуть, либо перестроиться на основе более жизнеспособной модели, для простоты именуемой рыночной. Это была опасная для судьбы России развилка. Честные и искренние ученые предъявляли совершенно точные расчеты, гласившие, что в течение трех-четырех месяцев страна неминуемо погибнет. Они были в этом просто уверены и умоляли остановить реформы. К счастью, их не послушали.

Переход к рыночным отношениям действительно стал вопросом выживания страны, но в другом смысле. Она могла погибнуть, не произойди этот переход. Но обойтись без жертв он не мог. Из-за резкого сокращения гонки вооружений остановилось множество оборонных предприятий, включая те, что попутно выпускали гражданскую продукцию. Вполне технологичные (что не обязательно означает: рыночно жизнеспособные) предприятия были в СССР и в других, помимо оборонки, отраслях. Для многих из них вхождение в рынок также оказалось трагичным, они просто прекратили свое существование – из-за примитивной жадности или неумения «красных директоров», остановки смежников, неспособности освоить новые стандарты и дизайн, роста стоимости сырья и транспорта. Других сгубил износ основных фондов, дефицит людей, капиталов, неблагоприятная конъюнктура. Но в первую очередь – зарубежная конкуренция, ничего личного. Часть пала жертвой рейдеров. Всего один пример: прекратили (или почти прекратили) свою деятельность не меньше двенадцати российских часовых заводов. Некоторые из них, правда, в последние годы вновь стали подавать признаки жизни – частью под новыми торговыми марками. Устоял и даже успешен Петро дворецкий часовой завод, ныне он производит часовые механизмы полностью сам, без участия сторонних фирм, чем могут похвастаться считаные бренды в мире. При грамотном управлении могли бы выжить и еще какие-то из отечественных часовых заводов, хотя заведомо не все: мобильные телефоны, как и во всем мире, вытеснили часы с запястий большинства наших сограждан.

Но сравнивая случившееся в отечественной экономике с тем, что могло в ней случиться согласно худшим сценариям (а они, повторимся, имелись в изобилии), приходишь к выводу: нам сильно повезло.