Бог Плодородия

Самого по себе путешествия оказалось достаточно, чтобы встряхнуть нервную систему до основания — их каноэ медленно скользили чуть выше уровня воды, в то время как змеи и крокодилы плыли совсем рядом. Немного утешил тот факт, что когда Габи прибыла на место, раскопки уже шли полным ходом. Джунгли остались позади. На месте работ поселилось с десяток ученых и студентов, и примерно в два или три раза больше местных рабочих. Деревня из шатров окружала участок со всех сторон, но палатки оказались лучшими, какие только можно купить, и оборудованы со всем возможным современным комфортом, который только можно притащить так глубоко в джунгли.

Тем не менее, условия жизни все же оставались примитивными, и особенно Габриэль не нравились испытывающие взгляды, которые бросали на нее темноглазые туземцы. По-видимому, их очаровывали светлокожие женщины. Не то, чтобы она относилась к категории «настоящих блондинок» в реальном мире. По мере взросления ее волосы потемнели и скорее стали медными, чем белокурыми, но глаза остались голубыми, а кожа бледной с веснушками присущими только настоящим блондинкам. Для темнокожих индейцев, составляющих основную часть населения палаточного лагеря, этого оказалось вполне достаточно, и она заработала больше голодных мужских взглядов за те нескольких недель, что провела здесь, чем за всю предыдущую жизнь.

Испытывая отвращение при мысли, что аборигены надеются, будто она способна поощрить их сексуальные намеки — а она не сомневалась, что привлекала их исключительно как партнерша по сексу, — Габриэль проводила большую часть времени, делая вид, что местных просто не существует, и по этой причине чувствовала себя неловко. Ее случалось обвиняли в излишней прямолинейности, которую казалось никто не рассматривал как достоинство, но частью этой прямоты являлась привычка смотреть людям в глаза. Она давно поняла, что за «бегающими глазками» чаще скрывались те, кто не заслуживает доверия. Габриэль не была лгуньей, мошенницей или аферисткой, она была такой же, если не лучше, чем другие. Поэтому, избегая смотреть людям прямо в глаза, она считала, что поступает нечестно.

Однако, помимо физического дискомфорта и чувства неловкости, которое вызывали в ней невысокие темнокожие мужчины, смотревшие на нее так, словно она олицетворение Венеры, помимо весьма реальной опасности, что таилась под каждым листом, кустарником и ветвями деревьев, в этом древнем городе, который они обнаружили, явно ощущалось что-то потусторонне-жуткое.

Габриэль пыталась убедить себя, что никакой реальной угрозы не существует, а то, что она чувствовала, просто игра воображения, но тонкие волоски на теле — те основные датчики опасности — поднимались дыбом, будто дремлющий глубоко внутри животный инстинкт знал то, что не мог осознать разум.

И кроме того местные проявляли беспокойство. Ее испанский был далек от совершенства, но и не требовалось досконально понимать язык, чтобы правильно истолковать их поведение.

Впрочем, аборигены были суеверными. Принимали за истину рассказы о призраках и этим сами себя запугали.

Габриэль не верила в существование призраков, духов или древних богов, которым придется не по вкусу, если кто-то нарушит покой в их храмах.

Не верила до тех пор, пока не прибыла на место раскопок древнего, безымянного города. Теперь же пыталась убедить себя, что все еще в это не верит.

А, тем не менее, число жертв росло. Более десятка рабочих погибли с тех пор, как начались раскопки, одиннадцать до ее приезда и двое после. Трое из группы научных сотрудников и студентов, заболели какой-то таинственной болезнью, и были отправлены обратно в Соединенные Штаты.

Археологи уже обнажили значительную часть того, что обещало оказаться огромным городом, основанным, по меньшей мере, на тысячу лет раньше, чем все найденные прежде. Но до сих пор не нашли останков ни одного жителя.

Полное отсутствие костей казалось самой зловещей составляющей раскопок. К этому времени следовало бы отыскать хоть что-то, что оправдывало бы ее присутствие здесь.

«Если они ничего не найдут в этом проклятом городе в ближайшее время, без оглядки удеру назад в музей! — подумала сердито девушка».

— Что случилось, Габи? Кто-то пострадал? — напористо спросила Шейла Линдон, когда Габриэль подошла к палатке, в которой они жили.

Несколько мгновений Габриэль смотрела на нее, не понимая, что она спрашивает.

— Кто умер сегодня, ты имеешь в виду? Я не знаю его имени.

Она и вправду не знала имен местных рабочих, и даже не была уверена, что признала бы того парня. На лице Шейлы отразился шок.

— Кто-то убит?

— Это ужасно, — произнесла Габи глухо, откидывая полог и заходя внутрь, — люди гибнут на этих раскопках.

— Эй! Несчастные случаи случаются, знаешь ли, — ответила Шейла, следуя за ней, хотя Габриэль обойдя разбросанные по палатке вещи, шлепнулась на спальник, при этом, не удосужившись сначала проверить постель на наличие заползших змей или пауков.

Возмущенная Габи недоверчиво воззрилась на молодую женщину.

— Даже ты не можешь быть такой бессердечной.

Шейла впилась в нее взглядом.