Бог с нами

В этот мир Ольга никого не пускала. Дело было даже не в страхе, что ее засмеют не любящие странного взрослые или ровесники: первые боялись за будущее детей, которые не подготовятся к настоящей жизни и, голые, тонкошеие и тонкокожие, будут сидеть на асфальте, уткнув головы в колени, под ногами спешащей в офисы толпы, а вторые — за устойчивость своей и без того шаткой реальности, только что с трудом выстроенной. Нет, это был, скорее, какой-то род жадности, тем более что Ольге казалось, хотя она никогда не пыталась сформулировать это ощущение, что ее бус и драконов не хватит на всех, что они истончатся и исчезнут, если попробовать растянуть ткань этой реальности, чтобы накрыть ею хотя бы самых близких. Поэтому она так легко и даже с удовольствием подчинялась придуманным другими правилам, называясь сначала послушным ребенком, а потом примерной ученицей — так было проще прятать себя настоящую. Проблемы переходного возраста тоже обошли Ольгу стороной: она не страдала от несбыточных желаний стать кем-то другим или проломиться сквозь кусты, чтобы сойти с проторенного маршрута, не зная, что в этом месте дорога делает петлю и ты, с лохматой грязью на кроссовках и пунктиром царапин на руках, снова выйдешь на прежний путь с фосфоресцирующей разметкой. Ольге это было не нужно — она и без того была странной, пусть этого никто и не знал. Учителя, конечно, отмечали отсутствие у нее лидерских качеств и некоторую безынициативность, но по большому счету не видели в этом ничего дурного. Ольга действительно не была одной из тех звонкоголосых, уверенных в себе и чуточку надменных девочек, которые вечно выдумывают какие-нибудь игры и проказы, увлекая за собой охотно подчиняющихся им ровесников. Таких девочек всегда почему-то много в младших классах — потом они куда-то исчезают, словно, впервые влюбившись, теряют подаренную им волшебную способность повелевать. Впоследствии некоторые снова обретают это умение, но только тогда, когда начинает действовать уже совсем другая магия.

Ольга, возможно, даже лучше других могла бы придумывать новые игры и водить мягковолосых детей в походы за разбитыми коленками и родительскими наказаниями, однако ей мешали все та же жадность и боязнь делиться сокровенным. Она не любила нарушать правила — отчасти потому, что как раз и была тем самым голым подростком на асфальте, который из правил и законов, словно из скрепленных веревочками реек и фанерок, построил вокруг себя защищающий его от уткнувшейся в телефоны толпы дом, сначала хрупкий и непрочный, а потом основательный, вросший в землю.

С годами Ольга гораздо реже погружалась в свой тайный детский мир, но ей было достаточно знать, что он существует. Поэтому она по-прежнему легко и даже с удовольствием соблюдала законы мира, считавшегося настоящим: он оставался для Ольги игрой, которая никогда не становилась скучной и правила которой она изучила в совершенстве. Немного недотянув до медали, она закончила школу, поступила на юридический, а защитив диплом, пошла работать в прокуратуру — ее выпуск пришелся на очередной кризис, и вариант устроиться в какую-нибудь фирму отпал сам собой. Выходя замуж, она думала, что ее Валера тоже родом из секретного мира, но быстро поняла, что оттуда пришло только ее желание любить. Первое время она все-таки осторожно пыталась найти там для него место, но лишь убедилась, что муж, большой и надежный, никак туда не помещается. Валера работал инженером-электриком на одной из городских подстанций. На работе он, правда, то подстригал траву вокруг подстанции, то белил стены, то занимался еще каким-нибудь благоустройством территории, но если случались аварии, участившиеся в последнее время, мог. пропадать на работе сутками. Когда заходила речь о конце света — а она теперь заходила всегда, если разговор продолжался дольше двух минут, — можно было быть уверенным, что Валера, подняв указательный палец и заглядывая в лицо собеседнику, произнесет свою дежурную шутку: «На моей подстанции конца света не будет!» В нем вообще легко можно было быть уверенным.