Бог в поисках человека

«Церковь всегда чтила Божественное Писание, как и Само Тело Господне, никогда не переставая, в особенности на Божественной Литургии, питаться хлебом жизни от трапезы как Слова Божия, так и Тела Христова, и преподавать его верующим. Церковь всегда смотрела и смотрит на Священное Писание наряду со Священным Преданием как на наивысшее правило своей веры, так как оно, вдохновленное Богом и записанное раз и навсегда, неизменно сообщает Слово Самого Бога и в словах Пророков и Апостолов передает нам глас Святого Духа» (DV 21).

Библия – это драгоценное, бережно хранимое сокровище, неисчерпаемый источник умственного и духовного обновления, побуждение к покаянию[313] и критическому самоиспытанию для всех христианских конфессий. «Итак, нужно, чтобы всякая церковная проповедь, как и сама христианская религия, питалась и руководствовалась {129} Священным Писанием. Ибо в священных книгах Отец, Который на небесах, с великой любовью идет навстречу Своим чадам и с ними беседует»[314].

Таким образом, будучи путеводным знаком, обязательным [для каждого христианина], Священное Писание остается важнейшим импульсом для всей христианской Ойкумены, требованием единства всех христиан.

Как Боговдохновенное, запечатленное силою Святого Духа Писание Библия открывает пронизанное могущественной любовью Божией единство истории мира и истории спасения. Будучи частью этого совершающегося откровения, Библия противостоит всем дуалистическим картинам мира, которые изображают добро и зло как обладающие равной силой. И точно так же она выбивает почву из под ног циклического истолкования жизни, которое усваивает себе учение о реинкарнации. Ибо Библия проповедует одного единого Бога как «Творца неба и земли», Хранителя [земного] мира и космоса, она обязывает принять положенное Богом начало мира «из ничего» (2 Мак 7, 28) и провозглашенный Им конец всего сущего и начало нового творения «в конце времен» (ср. Мф 24, 14).

Библия, таким образом, с самого начала представляет собой нечто большее, чем трактат, информирующий об определенных фактах; она, скорее, – личное свидетельство об опыте Божественного самооткровения, объединяющего творение и спасение, свидетельство откровения Отца, опирающегося на откровение Сына в Духе (ср. Ин. 17). Тем самым, Библия глубинным образом обосновывает христианское исповедание единого и троичного Бога. Она – «неколебимый фундамент» богословия; и «поэтому изучение Священного Писания должно быть как бы душою священного богословия»[315], как об этом напоминает II Ватиканский Собор со ссылкой на папу Льва XIII. Это соборное установление вовсе не накладывает авторитарных оков на богословские исследования. Все значительные мировые религии определяют себя именно благодаря существованию и нормативной значимости священных текстов

[316]. Авторитет этих текстов всегда идет дальше авторитета их непосредственного автора и укоренен в деянии Самого Бога; они всегда нацелены на установление связи между верующим читателем и Богом. И тем самым они позволяют непреложно увидеть, что даже исповедание такого Бога, который обращается к миру и человеку, не отменяет постоянную запредельность этого Бога[317].

Общее всем религиям признание авторитета нормативного священного писания, разумеется, не исчерпывает полагающего различия и устанавливающего границы требования, {130} провозглашенного Библией и, тем самым, не исчерпывает специфически христианский подход в истолковании и оценке тех священных текстов, которые являются нормативными для христианства, – книг Ветхого и Нового Завета. Богословски ответственные высказывания о Библии дополняют и углубляют то, что с христианской точки зрения надлежит сказать об откровении как самооткровении Бога[318]

. Говорить о Боге вместе с Библией означает не просто принимать участие в одном из многих возможных подобных разговоров, но признавать речь откровения, имеющую основание в писании, в качестве «нормы любого соразмерного самим вещам говорения о Боге»[319]. Здесь особенно ясно видна противоположность тому пониманию, которое связано с Кораном – священной книгой ислама. «Для мусульман слово Божие стало книгой»[320]. Но притязание, выдвигаемое Библией, – иного сорта, ведь «священное писание – не откровенная, но Боговдохновенная (инспирированная) книга. Однако, как Боговдохновенная книга оно представляет собой и книгу откровений, и основу Откровения в христианском смысле»[321].