Бог войны (СИ)

— Несколько месяцев назад их не было. Вечернее освещение было только на Дворцовой площади. Там ведь мага надо через каждые сто метров сажать, чтобы свет держал, или маг должен постоянно бродить от фонаря к фонарю и поддерживать свечение. Слишком накладно для рабочих кварталов.

— Даже в империи рабочие кварталы не освещаются, — пожала плечами Линда, — зачем им?

— А у меня в Альде теперь вот, — я указал на зажегшийся фонарь, — видишь, даже в трущобах свет. Преступность падает, люди начинают гулять по вечерам на улице, открываются кабаки и прочие забегаловки. Я иногда выхожу в город и вижу разницу.

— Много что изменилось с появлением фонарей?

— А вот сейчас и покажу. Тут поблизости есть небольшой пустырь и таверна рядом с ним. Раньше там собирались темные личности, на пустыре обретались бездомные бродяги и все вместе радостно резали друг-дружку в темноте. А сейчас там светло, не страшно, а пятачок свободной земли облюбовала молодежь для своих посиделок.

— Ты так говоришь — молодежь — как будто сам уже старик.

— Мда, привычка, от матери — соврал я.

Проплутав по тесным, но светлым улочкам, заполненным на удивление многочисленным народом, мы вышли к дороге, и я замер, остановившись как вкопанный.

— В чем дело? Пришли? — поинтересовалась принцесса натолкнувшись на меня.

— Нет, — я покачал головой, — таверна. Готов поклясться сегодня ее не было. Мы же по этой дороге проезжали?

— Вроде по этой, — повертев головой подтвердила Линда, — думаю ты просто не обратил внимания. Это сейчас она ярко светится, а днем без всей этой иллюминации, просто не бросалась в глаза.

— Наверное, ты права… Заглянем?

Кабак, казалось, грубо вырезали откуда-то из богатых районов столицы, и также грубо вставили в эти трущобы. Качественно отделанный фасад дома, на первом этаже которого он располагался, светящаяся вывеска, но сунувшись внутрь мы увидели, что заведение совсем небольшое, столиков мало и все они забиты посетителями.

Бармен, стоявший за стойкой, может быть не услышал, как мы вошли за тем нечленораздельным гулом болтовни, который всегда бывает в набитых людьми помещениях, а может ему было просто плевать, но на нас он даже головы не поднял лишь какой-то парень с девушкой мельком глянули на нас, и снова вернулись к разговору. Оглядев забитый битком зал, мы с Линдой решили, что тут ловить нечего и покинули заведение.

— Возвращаемся к предыдущему плану, — я захлопнул дверь таверны и увлек Линду за собой в переплетение переулков, — покажу тебе как развлекаются местные работяги.

— Зачем?

— Что подарить человеку, у которого есть все? — вопросом на вопрос ответил я.

— Что?

— Кисточку для чистки пупка, конечно, — шутка тупая, но сработала, Линда рассмеялась, а я поспешил пояснить свою мысль, — ну а как еще произвести впечатление? Ты же принцесса, в конце концов. Горы золота, балы или рыцарские турниры тебя наверное не удивят, ты все это видела не раз, но вот видела ли ты как веселятся люди из народа?

— Если честно, даже не думала, что они умеют веселиться.

— О, думаю тебе понравится.

Мы двинулись по узкой улочке между старыми четырехэтажными домами, солнце еще не спряталось за горизонтом окончательно, но здесь, в плотной застройке уже было темно и мрак разгоняли лишь электрические лампы уличного освещения. Спустя пару перекрестков, мы вдруг услышали тихую музыку. С каждой минутой она становилась громче, теперь уже можно было различить слова песен, и вскоре мы пришли.

Я взглянул на Линду, которая шла рядом со мной — ее глаза были наполнены энтузиазмом, а улыбка казалась ярче чем обычно. Очередное попрание основ и бунт против системы. Я уже понял, что она любит чудить подобным образом.

Народ развлекался. Та самая таверна у пустыря с приходом тепла, едва на улице стало возможным находиться без зимней одежды, тут же обзавелась уличной верандой, а музыканты, что нередко играли внутри — выбрались на улицу, под навес, и теперь веселили музыкой даже тех, кто просто проходил мимо. Музыка подманивала окрестный люд, молодежь стягивалась на звуки песен и веселый смех, и вскоре место стало традиционным для посиделок.

Мы застали тутошнюю толпу народа за каким-то задорным танцем. Музыканты на импровизированной сцене — дощатом настиле на нескольких кирпичах, наигрывали что-то веселое и задорное, аудитория чуть постарше сидела на веранде с кружками эля или стаканами вина, а подростки — к коим я причислял всех лет эдак от двенадцати, которым видимо не хватало денег набухаться как следует, развлекались безалкогольным методом — веселой пляской.

— Давай-давай, — я подхватив Линду под руку, потащил ее в веселящуюся толпу народа, даже на мгновение вспомнив привычно забитые людьми танцполы ночных клубов из моего мира.

— Я не умею это танцевать! — упираясь пусть и чисто символически, расхохоталась Линда, но втянуть себя в эту дрыгающуюся толпу позволила.

— Да что тут уметь, — я повысил голос, перекрикивая музыку и гомон толпы, — тут каждый пляшет в меру фантазии. Просто повторяй за всеми.