Бог злости

В ухе раздается стук, и тут я чувствую обжигающую боль в черепе. Теплая жидкость стекает по моему лбу под маской, делает мое зрение красным, затем скользит по подбородку и капает на землю.

Я медленно поворачиваюсь лицом к группе из пяти студентов в белых масках. Один из них держит камень, которым он меня ударил, и дышит так же тяжело, как свинья, которую ведут на убой.

— Молодец. — Я ухмыляюсь под маской, и хотя они не видят, насколько я взбешен, они должны услышать это в моем голосе.

Я поднимаю биту, и они все отшатываются назад, но я использую ее, чтобы постучать по своему затылку.

— Ты должен был ударить здесь и с большей силой, чтобы у тебя было хотя бы семьдесят процентов шансов вырубить меня. О, и твоя рука дрожит. Пока ты ее не выровняешь, ты не сможешь нанести успешный удар.

Маска двенадцать смотрит на свою руку, я поднимаю биту и бью его по голове, отчего он отлетает в сторону.

— Вот так.

Он замирает, а его друзья бегут вперед, все вместе, как гребаное стадо.

Я размахиваюсь битой и целюсь им в ноги, всем одновременно, и они падают в кучу на землю.

Одному из них удается убежать, но вместо того, чтобы бежать, он оборачивается и бормочет:

— Я сдаюсь! Я сдаюсь! Вы можете просто стукнуть меня.

— Зачем мне это делать? Ты подписался на это, нет? Твой долг — сделать это более увлекательным. — Я волочу биту по земле, давая ему услышать хруст дерева о мелкие камешки, затем, оказавшись перед ним, я бью его по голове. — Скучная киска.

— Номера одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать и пятнадцать выбывают, — объявляет диктор.

Я смотрю на серое небо и хмыкаю.

— Ну же, дайте мне настоящий вызов.

Кто-то проносится мимо меня, и я бросаю биту так, словно это стрела, ударяя ее сзади.

Серьезно? Я внутренне вздыхаю, все еще глядя на небо. Я сказал «вызов», а не бродячий кролик.

Тот, в кого я попал, не падает. Я жду, когда динамик объявит их номер, но ничего не происходит.

Я снова смотрю на него и вижу, что он использовал одно из других бессознательных тел в качестве щита. Бита ударила по пятнадцатому номеру и упала на землю.

Участник не оглядывается, он продолжает бежать, медленно исчезать в деревьях.

Я даже не успел его толком рассмотреть.

Ну и хрен с ним.

Вот оно. Вызов.

Я хватаю с земли свою биту и смотрю вниз в поисках шагов.

Они... легкие. Едва слышные.

Либо это женщина, либо очень стройный мужчина.

И это определенно кто-то, кто знает, как бегать.

Я приседаю на корточки, чтобы изучить узор их обуви. Кроссовки Nike.

Так, так. Не слишком ли он подготовился к этому?

Тем не менее, медленная ухмылка растягивает мои губы, пока я иду в том направлении, куда он направился. Затем я перехожу на бег, адреналин напрягает мои мышцы. Обещание действительно вкусной добычи заставляет мой уровень злости снижаться.

Я редко дышу, синхронизируясь с ритмичным сердцебиением.

Когда люди возбуждены, их тело и мозг работают в хаотичном режиме. Их нервная активность достигает пика, а сердцебиение учащается.

Но не у меня.

Волнение приносит мне такой уровень спокойствия, которого не может достичь ничто другое.

Самое близкое, что у меня есть... покой.

Точно такое же чувство я испытывал, когда разделывал тех мышей или когда отправился на свою первую охоту. Или когда я начал фотографировать, чтобы запечатлеть эти моменты полного восторга.

Или когда Глиндон полностью в моей власти, и не отрывает от меня глаз.

Это ощущение того, что мне не нужно подавлять ни одну часть моей истинной природы, что я позволяю ей вырваться на свободу, как всеохватывающему дыму.

Когда ты видишь это, уже слишком поздно.

Сзади меня раздается крик, а сбоку — еще один, смешиваясь, как симфония насилия. Номера уничтожения сцепляются друг с другом, пока не пересекаются.

Дьявол работает быстро, но Язычники работают еще быстрее.

Я не обращаю внимания на их старания. Вместо этого я продолжаю преследовать хитрую тварь, которая продолжает бежать зигзагами между деревьями.

Чем больше я гонюсь за ним, тем сильнее разгоняется моя кровь и выравнивается дыхание.

Только дождись, когда я тебя поймаю, и я устрою настоящий праздник.

Передо мной проносится фигура, и я резко останавливаюсь, несмотря на высокую скорость, чтобы не врезаться в него.

Участник номер восемьдесят девять тоже с визгом останавливается. Мужчина — судя по его фигуре. Он стоит на месте, как статуя, но его неконтролируемо трясет.

Сзади появляется Николай, его неоново-желтая маска немного кривая, кровь размазана по простроченным линиям улыбки и крестикам у глаз. Даже руки у него красные, что говорит о его веселье.

Восемьдесят девять смотрит ему вслед, и на мгновение он совершает ошибку, делая шаг в мою сторону, вероятно, думая, что я меньшее из двух зол.