Богач, бедняк

И они умолкли, пока не приехали на «Клотильду». Кейт, Уэсли и Дуайер в обычной рабочей одежде стояли в ожидании на палубе. У Дуайера и Уэсли были заплаканные глаза, но на лице Кейт, застывшем от горя, не было даже следа слез. Рудольф поставил урну в рубке, Дуайер взялся за штурвал и включил единственный двигатель. Уэсли втянул сходни и, прыгнув на берег, бросил Кейт на борт два якорных каната. Затем перепрыгнул через отделявшую яхту воду, опустился, как кошка, на палубу и побежал помогать Кейт вытаскивать якорь.

Все было так обыденно, так похоже на все другие времена, когда они уходили из порта, что Рудольфу казалось – вот сейчас из рубки выйдет враскачку Том, покуривая трубку.

Белоснежное, с голубой полосой по борту, маленькое судно вышло из порта при свете утреннего солнца – на открытой палубе нелепо торчали две фигуры в черном.

Все молчали. Они еще накануне все решили. Около часа они плыли на юг, удаляясь от берега. На одном двигателе им было не отойти далеко в море, и береговая линия четко просматривалась за кормой.

Ровно через час Дуайер развернул яхту и заглушил двигатель. В пределах видимости не было ни одного судна, а море застыло в таком глубоком покое, что не слышалось даже всплеска. Рудольф вынес из рубки урну и открыл ее. Кейт принесла снизу сноп белых и красных гладиолусов. Все встали в ряд на корме лицом к бескрайнему пустынному морю. Уэсли взял у Рудольфа урну. Слезы на его глазах уже высохли. На мгновение он неподвижно застыл, потом стал бросать прах отца в море. Это заняло лишь одну короткую минуту. Ветер подхватил пепел и понес его вдаль, пылинки таяли на голубой глади Средиземного моря.

«Тело отца, – подумал Рудольф, – тоже качается в морской глуби».

Женственным, плавным движением округлых загорелых рук Кейт бросила в воду цветы.

Уэсли кинул за борт урну. Она тотчас затонула. Затем Уэсли вошел в рубку и запустил двигатель. Теперь они плыли к берегу, и он направил яхту точно в узкий вход порта.

Кейт спустилась вниз, а Дуайер прошел на нос яхты, оставив мертвенно-бледных Рудольфа и Гретхен на корме.

Подставив себя летящему навстречу легкому бризу, Дуайер стоял на носу яхты и смотрел, как приближаются залитые ослепительным светом утреннего солнца белые особняки, старые крепостные стены и зеленые сосны.

«Погода для богачей», – вспомнилось ему.