Богач, бедняк

Гарольд Джордах нервно ходил взад и вперед по перрону. Именно сегодня, как назло, поезд опаздывал. Его мучила изжога, и он с тревогой то и дело поглаживал себя по животу. Когда с ним происходит несчастье, это немедленно сказывается на работе желудка. С двух тридцати вчерашнего дня, когда ему позвонил сержант Хорват из местной тюрьмы, его преследовали неприятности. Ночью он не сомкнул глаз. Эльза рыдала всю ночь напролет, а между приступами, заикаясь, говорила, что теперь вся их семья опозорена навеки, что теперь она не посмеет показать и носа в городе, и каким же он был дураком — позволил этому дикому зверю поселиться в их доме! Вообще-то Эльза права, это нужно признать, — он и в самом деле был идиотом, но что он мог поделать со своим сердцем, оно у него доброе!..

В тот день, когда ему позвонил Аксель из Порт-Филипа, нужно было отказать ему в просьбе.

А этот негодяй Томас там, в тюрьме, наверняка развязал язык и, обезумев, признает все на свете, без стыда и совести, не испытывая никаких угрызений. Чем же все кончится, если он начнет болтать, как попугай? Этот маленький негодяй его ненавидит, — Гарольд прекрасно знал об этом. Кто же остановит его, заставит молчать? Ведь он там, в полиции, выложит всю правду: о талонах на горючее с «черного» рынка, «подержанных» автомобилях с коробкой передач, которые протянут не больше ста миль, о спекуляции новыми автомобилями в обход закона о контроле цен, о якобы капитальном ремонте клапанов и поршней в машинах, в которых в действительности не было никаких серьезных поломок, разве что загрязнился бензопровод. Даже о Клотильде. Стоило взять к себе в дом этого мальчишку, и он, Гарольд Джордах, стал, по существу, его заложником. Изжога все больше донимала его, — под ложечкой кололо, словно ножом. Хоть на вокзале было холодно и дул сильный ветер, но он вдруг начал потеть.

Оставалось только надеяться, что Аксель привезет с собой достаточно денег. И свидетельство о рождении. Он послал ему телеграмму с просьбой позвонить ему, ведь дома у Акселя не было телефона. Ну и времена, ну и нравы! Гарольд составил такой зловещий текст телеграммы, какой только смог, чтобы заставить Акселя позвонить ему немедленно, но, даже несмотря на эту уловку, немало удивился, когда в его доме наконец раздался звонок и он услыхал в трубке голос своего брата.

Из-за поворота послышался шум поезда, и он нервно отступил подальше от края платформы. В его теперешнем состоянии, не дай бог, произойдет сердечный приступ и он рухнет там, где стоит.

Поезд, замедлив ход, остановился, из него вышли несколько пассажиров и, поеживаясь на холодном ветру, поспешили к зданию вокзала. Акселя среди них он не заметил. Как это похоже на него — взвалить всю тяжесть возникшей проблемы на его, Гарольда, плечи и умыть руки. Какой из него отец, спрашивается? Он ни разу не написал ни ему, своему брату, ни Томасу с тех пор, как тот приехал в Элизиум. И мать тоже хороша, — эта костлявая, высокомерная дочь шлюхи. А двое других детей? Чего можно ждать от такой семейки?

И тут он увидел крупного мужчину в картузе и драповом, в пеструю клетку пальто. Тот, прихрамывая, медленно шел к нему по перрону. Аксель. Ну и вырядился, просто ужас! Гарольд порадовался, что сейчас уже темно и вокруг мало народу. По-видимому, он, Гарольд, спятил, когда жил в Порт-Филипе и пригласил Акселя поселиться в его доме.

— Ну вот, я здесь, — произнес Аксель. Он не подал брату руки.

— Хелло! — поздоровался Гарольд. — Я уже начал волноваться, приедешь ли ты вообще. Сколько денег ты привез?

— Пять тысяч долларов, — ответил Аксель.

— Думаю, этой суммы будет достаточно, — сказал Гарольд.

— Достаточно или недостаточно, не имеет значения, — тихо ответил Аксель. — Все равно, больше у меня нет.

«Как он постарел, — подумал Гарольд, — какой у него болезненный вид». Да и хромал он куда сильнее, чем прежде. Во всяком случае, так ему показалось.

Они вместе прошли через вокзал, подошли к машине Гарольда.

— Если ты хочешь увидеть Томми, — предупредил брата Гарольд, — то придется ждать до утра. После шести вечера туда никого не пускают.

— Не желаю я видеть этого сукина сына, — зло отрезал Аксель.

Гарольду показалось, что неприлично так называть собственного сына, тем более при таких обстоятельствах, но он промолчал.

— Ты обедал? — спросил он. — У Эльзы в холодильнике кое-что найдется.

— Не будем зря терять время, — ответил Аксель. — Кому я должен заплатить?

— Их отцу, Абрахаму Чейзу. Он — один из самых известных людей в городе. Твоему сыну всегда нравился кто-нибудь получше, — сказал обвиняющим тоном Гарольд, — фабричная девчонка его не устраивает.

— Он еврей? — поинтересовался Аксель, когда они садились в машину.

— Что ты сказал? — с раздражением спросил Гарольд. Не хватало еще только этого, подумал он. Если ко всему прочему Аксель окажется и нацистом, то на что рассчитывать? На чью помощь?

— С какой стати ему быть евреем?

— Его же зовут Абрахам, — ответил Аксель.