Богач, бедняк

В баре «Порт-Филипского дома» никого не было, кроме двух солдат. Они, сидя у самого входа, мрачно разглядывали в кружках военного времени свое пиво. Там было довольно тусклое освещение, почти темно и прохладно, но из окна был отлично виден железнодорожный вокзал. Огни его ярко горели в наступающих сумерках. Брат с сестрой сели за столик в глубине, и когда к ним, вытирая руки о фартук, подошел бармен, Гретхен твердым голосом сделала заказ:

— Два виски с содовой, пожалуйста!

Бармен не спросил, есть ли им восемнадцать лет. Гретхен таким безапелляционным тоном заказала виски, словно пила его всю свою жизнь. Рудольф предпочел бы просто коку, но сегодня столько событий, столько поводов для тоста.

Гретхен коснулась его щеки двумя пальчиками.

— Ну, нечего кукситься, — весело сказала она. — Как-никак сегодня у тебя день рождения!

— Да, конечно, — согласился он с ней.

— Почему папа отправил из города Томаса?

— Не знаю. Оба молчат, не говорят. Что-то стряслось с Тинкерами. Томми ударил отца. Вот это я знаю точно.

— Ну… — неуверенно, тихо протянула Гретхен. — Ничего себе денек, а?

— Да, денек что надо! — отозвался Рудольф. Она даже себе и представить не может, какой это был день для него, если принять во внимание то, что ему рассказал о ней Томас. Подошел бармен с сифоном в руках.

— Содовой не очень много, будьте любезны, — предупредила Гретхен.

Бармен надавил на собачку. Струя газировки ударила ей в стакан.

— А вам сколько? — спросил он Рудольфа, держа сифон над его стаканом.

— Столько же, — ответил он, всем своим видом показывая, что ему уже восемнадцать.

Гретхен подняла свой стакан:

— Выпьем за это славное украшение порт-филипского общества, за семейку Джордахов!

Они выпили. Рудольфу вкус виски не очень нравился. Гретхен выпила жадно, словно ее мучила жажда, будто она хотела пропустить еще по стаканчику до прихода своего поезда.

— Ну и семейка! — продолжала она, качая головой. — Прямо-таки собрание античных мумий. Почему бы тебе не сесть вместе со мной на поезд и не уехать в Нью-Йорк?

— Ты же знаешь, что пока я не могу.

— Мне тоже казалось, что мне никогда на такое не решиться. Но вот видишь, все же решилась, и вот сейчас уезжаю.

— Почему?

— Что значит — почему?

— Почему ты уезжаешь? Что случилось?

— Очень многое, — рассеянно ответила сестра. Она сделала большой глоток виски. — Из-за одного человека. Прежде всего. Он хочет на мне жениться.

— Кто? Бойлан?

Глаза Гретхен вдруг расширились и стали почти черными в темном салоне бара.

— Откуда ты знаешь?

— Мне рассказал Томми.

— А он-то откуда знает?

Ну, почему бы и нет, подумал он про себя. Она сама этого захотела, так что поделом. Ревность к сестре, чувство стыда заставляли его сделать ей больно.

— Он следил за вами, отправился на холм и все видел через окно.

— И что же он видел?

— Бойлана. Голого. В чем мать родила.

— Несчастный Томми! Зрелище явно не захватывающее, должна признаться. — Она засмеялась, но смех у нее получился невеселым, глухим, с какими-то металлическими нотками. — На него не так уже приятно глядеть, на Тедди Бойлана. Может, ему повезло, и он видел и меня голую, а?

— Нет, не видел.

— Плохо, — сказала она, — просто отвратительно. Ради чего он перся в такую даль? — Рудольф заметил у сестры твердое стремление унизить себя, причинить себе как можно больше боли, а этого он прежде в ней не замечал.

— Откуда ему известно, что именно я была у него в доме?

— Бойлан крикнул тебе снизу, принести ли тебе выпивку наверх.

— Ах, в ту ночь, — вздохнула она. — В ту ночь. Это была потрясающая ночь, скажу тебе. Когда-нибудь расскажу тебе подробнее. — Она внимательно посмотрела ему в лицо. — Нечего зря злиться, у сестер есть дурная привычка вырастать и гулять с парнями.

— Но не с Бойланом же, — горько заметил Рудольф. — С этим тщедушным мерзким человеком, стариком.

— Не такой он и старый, — ответила она. — И не такой уж тщедушный.

— Выходит, он тебе понравился? — с обвиняющим видом упрекнул он ее.

— Мне понравился секс, — возразила она. Ее лицо внезапно посерьезнело. — Мне понравилось заниматься любовью больше всего на свете. Такого я прежде никогда не испытывала.

— В таком случае почему же ты убегаешь?

— Потому что я давно уже здесь живу и если останусь еще, то все кончится браком с ним, понимаешь? А Тедди Бойлан не пара для твоей чистой, красивой сестренки. Не ему на ней жениться. Довольно сложно, не так ли? Тебе это трудно понять? А разве твоя собственная жизнь не такая сложная? Разве тебя не снедает, не изводит греховная, темная страсть? Женщина, которая старше тебя, которую ты регулярно навещаешь, когда ее мужа нет дома, а?

— Нечего насмехаться надо мной, — оборвал он ее.