Богач, бедняк

Джулия сидела на переднем сиденье «бьюика». Бойлан, нажав на газ, выехал со стоянки на дорогу, ведущую в Порт-Филип. Рудольф знал, что сейчас он прижимает ногу к ноге Джулии. Тело этого человека вот так же прижималось к обнаженному телу его сестры. Рудольфу в машине стало как-то не по себе, и ему это не нравилось. Вот они втроем сидят в машине, в которой пару часов назад они с Джулией так мило обнимались и целовались. Рудольф решительно отогнал от себя эти мысли. Для чего зря мудрить?

Настроение немного улучшилось, когда Бойлан, узнав, где живет Джулия, сказал, что вначале отвезет домой ее. Ну, слава богу! Теперь он избавлен от душераздирающей сцены, когда пришлось бы наотрез отказываться оставлять свою девушку наедине с Бойланом. Джулия была не такой, как всегда, казалась какой-то подавленной, глядя вперед на летевшую под колеса «бьюика» асфальтовую дорогу, освещаемую фарами автомобиля. Бойлан ехал быстро, он вел машину умело, как заправский гонщик, резкими рывками обгоняя другие машины, в то время как его руки спокойно лежали на руле. Рудольфу понравилась стремительность, но от искусства Бойлана ему почему-то стало не по себе. Выходит, он все же кривит душой.

— У вас приятный оркестр, удачное сочетание музыкантов, — сказал Бойлан.

— Благодарю вас за комплимент, — ответил Рудольф. — Но нам пока еще не хватает практики и новых аранжировок.

— Вам удается держать ритм. Приходится лишь сожалеть, что я давно завязал с танцульками.

Рудольфу понравились его слова. Конечно, думал он, мужчины, которым за тридцать, не должны танцевать с молодыми девушками, это смешно и даже неприлично. И Рудольф снова почувствовал раскаяние в том, что частично оправдывает поведение Теодора Бойлана. Он должен быть ему благодарен хотя бы за то, что он не танцевал на публике с Гретхен и не делал их обоих дураками в ее глазах. Ведь если с молодыми девушками танцуют мужчины, которые намного их старше, такое представление хуже некуда.

— Ну а вы, мисс… — Он ждал, кто из них первым подскажет ее имя.

— Джулия, — сказала она.

— Джулия, а дальше?

— Джулия Хорнберг, — сказала она, занимая сразу же оборонительную позицию. Она очень ревниво относилась к своему имени.

— Хорнберг? — повторил Бойлан. — Я случайно не знаком с вашим отцом?

— Нет, мы совсем недавно приехали в этот город.

— Он не работает на моем заводе?

— Нет, не работает.

Вот он, долгожданный момент триумфа! Какой позор, какое унижение, если бы ее отец оказался еще одним бессловесным вассалом Бойлана. Да, конечно, он — Бойлан, но есть все же такие вещи, которые недоступны даже ему.

— А вы, Джулия, тоже любите музыку? — спросил Бойлан.

— Нет, не люблю, — к удивлению Рудольфа, резко сказала девушка. Она сражалась, как могла, хотела осадить высокомерного Бойлана, была с ним как можно холоднее. Но он, казалось, этого не замечал.

— Вы очень привлекательная девушка, Джулия, — сказал он. — И, глядя на вас, я счастлив констатировать, что дни моих поцелуев еще не ушли в прошлое, как время танцев.

Грязный, старый развратник, подумал Рудольф. Он нервно царапал ногтями футляр своей трубы, напряженно раздумывая, не попросить ли Бойлана остановиться, чтобы высадить Джулию. Но в этом случае придется добираться до города пешком, и он доставит Джулию родителям не раньше четырех утра. Как это ни печально, но очко не в его пользу. Рудольф умел оставаться человеком практичным даже тогда, когда задевали его честь.

— Рудольф! Я не ошибаюсь, вы — Рудольф, так?

— Да. Я — Рудольф, — ответил он. Должно быть, его сестрица не удержалась, открыла рот, как водопроводный кран.

— Рудольф, вы собираетесь стать музыкантом-профессионалом? — Теперь Бойлан создавал впечатление доброго советника по вопросам выбора профессии.

— Нет, я не столь хорошо владею музыкальным инструментом, — признался Рудольф.

— Очень мудрое суждение, — заметил Бойлан. — Ничего хорошего профессия музыканта в будущем не сулит. Собачья жизнь. К тому же придется общаться со всяким сбродом.

— Мне ничего об этом не известно. — Нельзя же безнаказанно потакать этому Бойлану во всем! — И я никогда не думал, что такие музыканты, как Бенни Гудман, Пол Уайтмэн или Луис Армстронг, — сброд.

— Кто же точно знает? — спросил Бойлан.

— Они — артисты, — через силу вымолвила Джулия.

— Одно не исключает другого, дитя, — мягко рассмеялся Бойлан. — Рудольф, — сказал он, стараясь не обращать особого внимания на ее раздражение, — что вы собираетесь делать?

— Когда? Сегодня ночью? — Он, конечно, понимал, что Бойлан имеет в виду его будущую карьеру, но ему совсем не хотелось открывать перед этим типом свою душу нараспашку. Он имел весьма смутное представление о том, что интеллект любого человека может быть использован против него самого.