Богам – божье, людям – людское

В желании заиметь жизнеспособное потомство Бурей не пренебрегал никакими средствами, в том числе и весьма сомнительными, что уж там говорить про народные приметы! Так и появился у него на дворе высоченный шест, увенчанный тележным колесом. В положенный срок на этом колесе свила гнездо пара аистов, вывела птенцов и вот уже много лет каждую весну возвращалась на насиженное место. Своих-то птенцов они выводили ежегодно, а Бурею помощи от них что-то не было видно. Раз десять обозный старшина собирался перестрелять пернатых обманщиков из лука, раз двадцать сулил им награду (начал с ведра лягушек, потом обещал корзину, потом целую телегу и в конце концов дошел до обещания изловить всех лягушек во всех окрестных болотах). Аисты ни на угрозы, ни на посулы не реагировали, может быть, потому, что Бурей всегда озвучивал свои намерения в пьяном безобразии? Один раз он даже выдернул шест с гнездом из земли и, не удержав равновесия, уронил его прямо на ворота, отчего колесо с гнездом соскочило с верхушки шеста и чуть не убило Варвару, наблюдавшую за процессом с улицы через щелку. Правда, это было зимой, и аисты о таком вопиющем акте вандализма ничего не узнали.

Сейчас Бурей стоял на крыльце и, щуря слезящиеся от яркого солнышка глаза, пытался разглядеть торчащую из гнезда пяточку. Действительно, что-то торчало… и даже вроде бы розовенькое… или желтенькое? В то, что аисты принесли ему ребеночка, обозный старшина не поверил ни на секунду – не привык он к подаркам судьбы. Тяжкое похмелье тоже не способствовало мечтаниям о внезапном счастье, а только что пережитая им отчаянная борьба за жизнь (не то под развалинами дома, не то под опрокинутым возом, не то и вовсе в медвежьей берлоге) настраивала, скорее, на мрачную решительность, чем на мечтательность. Но разбираться-то было надо!

– Лестницу давайте!

– Дык… в горнице…

– Несите сюда, чувырлы!

– Дык, хозяин… ты ее поломал вчера – в горнице не помещалась!

– Гр-р-р… убью, мать вашу…

– Хозяин!!! У соседей попросили… вон, смотри, несут уже!

– Ох… тогда не убью… рассолу мне!

Под взглядами разинувшей рты челяди Бурей со стонами и кряхтеньем полез по приставленной лестнице к гнезду. Едва он поднялся над уровнем забора, как сделался объектом пристального наблюдения еще и со стороны соседей. Преодолев примерно две трети пути, обозный старшина не выдержал и огласил окружающее пространство ревом:

– Чего вылупились? Лестницы не видали?.. Э!!! Погоди!!!

Последние слова адресовались уже не соседям, а шесту, который начал медленно крениться, выворачивая свой нижний конец из земли. Бурей рванул по лестнице вниз, но было уже поздно – шест кренился все больше и больше, и в какой-то момент окрестности огласило дружное «Ах!» – из гнезда выпал ребеночек! Лысый!!! С бородой!!! Зовут Сучком!!!

Холопы и холопки дружно кинулись ловить «младенца», а Сучок падал камнем, в той же позе, в какой и спал – свернувшись клубочком. Проснулся он, надо понимать, только тогда, когда сшиб с ног сразу двоих пытавшихся подхватить его мужчин. Высота была уже невелика, да и «спасатели» смягчили удар, поэтому Сучок не разбился, а заметался – сунулся туда-сюда на четвереньках, натыкаясь на ноги окруживших его людей, ничего не понял, уселся на землю и с совершенной очевидностью для окружающих озадачился вопросами: «Где я, что я и зачем?»

– Сучок!!! – взревел все еще стоящий враскорячку на упавшей лестнице Бурей. – Стебать тя оглоблей!!! На хрена ты туда залез?!!!

– А?

– Я говорю… Ох… Чурбан треснутый! Чего тебя в гнездо занесло?

– Сам просил уважить, – поведал Сучок, – место под ребеночка пригреть…

– Врешь!!!

– Сам ты чурбан треснутый! Я бы без помощи туда взобрался? Ты же и подсаживал, задница конячья!

Над подворьем обозного старшины повисла напряженная тишина. Молчал Бурей долго, но зато вопрос, заданный им после паузы был, что называется, не в бровь, а в глаз:

– Опохмелиться хочешь?

– Ох и повезло же тебе, Кондрашка… – Бурей, прищурив глаз, как при стрельбе, уже в четвертый раз нацелился носиком кувшина с бражкой на чарку и опять промахнулся. – Да что ж ты вертишься-то?

– Кто? Я? – Сучок пощупал скамью, на которой сидел, и отрицательно покрутил головой. – Не, я не кручусь.

– Да не ты! Стол! – Обозный старшина склонился к столешнице и с хлюпаньем втянул вытянутыми в трубочку губами лужицу пролитой браги. – Или весь дом… или это… вообще все! Вот, опять пролил.

– Э-э-э, Серафимушка, не бывать тебе плотником… целкости должной нет. Это тебе не с луку стрелять, тут таинством владеть надобно!

– Э? – Бурей озадаченно поскреб в бороде. – Каким таким таинством?

– Ага! Так я и рассказал! – Сучок приосанился и попытался придать себе неприступно-загадочный вид, но получилось неубедительно из-за застрявших в броде прядей квашеной капусты. – Таинство… оно… Выпьем!

– Не буду!

– Ну, не хочешь… как хочешь! – Сучок пренебрежительно махнул рукой. – Я и один могу… А почему?

– Ты меня обидел!