Богатый мальчик

– Пожалуй, я пойду и посмотрю, как там она.

– Я уже ухожу.

Его все еще потрясывало, когда он вышел на улицу, но прогулка по улице Бонопарта вниз к набережной успокоила его, и, как только он перешел на другую сторону Сены, свежей и чистой под светом фонарей, он ощутил внутри ликование. Но вернувшись в свой номер, он не смог уснуть. Образ Хелен преследовал его. Хелен, которую он так любил, пока они не начали бездумно оскорблять любовь друг друга, разрывать ее на кусочки. Той ужасной февральской ночью, которую Марион помнит так живо, они несколько часов ссорились. Потом был скандал во «Флориде», и он пытался увезти ее домой, а потом она поцеловала молодого Уэбба прямо за столом, а потом случилось то, о чем так истерично рассказывала Марион. Когда он приехал домой один, он повернул ключ в замке в дикой ярости. Откуда ему было знать, что она приедет через час, одна, а на улице начнется метель, через которую ей придется пробираться в легких туфлях, слишком расстроенной, чтобы поймать такси. Как следствие – пневмония, от которой она чудом оправилась, и все сопутствующие этому ужасы. Они «помирились», но это стало началом конца, и Марион, видевшая все собственными глазами и представившая, что это была всего одна из многих подобных сцен, сопровождавших замужество своей сестры, так никогда ему этого не простила.

Воспоминания как будто приблизили Хелен, в белом мягком предутреннем свете, который просачивался сквозь полудрему, он поймал себя на том, что разговаривает с ней. Она сказала, что он совершенно прав насчет Гонории и что ей бы хотелось, чтобы Гонория была с ним. Она сказала, что рада, что у него все хорошо и становится еще лучше. Она сказала еще много других вещей – очень дружелюбных вещей, – но вот она стала кружиться, одетая в белое платье, все быстрее и быстрее, так что под конец он уже не мог разобрать того, что она ему говорила.

IV

Он проснулся счастливым. Дверь в мир опять была открыта. Он строил планы, будущие возможности для них с Гонорией, но внезапно он помрачнел, вспомнив все те планы, которые строили они с Хелен. Она совсем не собиралась умирать. Настоящее было слишком ценным – в нем была работа, которую нужно было делать, и люди, которых можно было любить. Но любить не чересчур, потому что он знал, сколько вреда отец может причинить дочери, а мать сыну, привязывая их к себе слишком крепко: впоследствии, в большом мире, ребенок будет искать в своем партнере то же слепое обожание, но, не сумев, скорее всего, его найти, отвернется от любви и от жизни.

Наступил еще один ясный хрустящий день. Он позвонил Линкольну Петерсу в банк, где тот работал, и спросил, может ли он рассчитывать на то, чтобы взять Гонорию с собой в Прагу. Линкольн согласился, что нет причин медлить. Только одно – официальная опека. Марион хотелось бы на некоторое время продлить ее. Она расстроена тем, как все обернулось, и это можно смягчить, только если дать ей понять, что ситуация будет под ее контролем еще год. Чарли согласился, ему нужен был только ребенок.

Затем вопрос с гувернанткой. Чарли побывал в агентстве и поговорил с суровой девушкой из Беарна и c крепкой сбитой уроженкой Бретани, ни одна из них его не впечатлила. Были и другие, которых он намеревался увидеть на следующий день.

Он пообедал с Линкольном Петерсом в «Гриффонс», пытаясь умерить свой восторг.

– Нет ничего, похожего на собственного ребенка, – сказал Линкольн. – Но ты ведь должен понимать и чувства Марион.

– Она забыла, как тяжело я работал здесь семь лет, – сказал Чарли. – А помнит только одну-единственную ночь.

– Тут есть еще кое-что. – Линкольн заколебался. – Пока вы с Хелен мотались по Европе, швыряясь деньгами, мы просто пытались выжить. От роста благосостояния мы ничего не получили, поскольку я мог заработать едва ли на страховку. Но думаю, у Марион были мысли о некоей несправедливости, ведь тебе в конце даже работать не пришлось, но ты становился все богаче и богаче.

– Все ушло так же быстро, как и пришло. – сказал Чарли.

– Да, и большая часть осталась в руках лакеев, саксофонистов и метрдотелей – что ж, теперь этому празднику пришел конец. Я сказал это только для того, чтобы объяснить чувства Марион относительно тех сумасшедших лет. Если ты зайдешь сегодня около шести, до того как Марион слишком устанет, мы сможем на месте обсудить все детали.

Вернувшись в отель, Чарли обнаружил послание, перенаправленное из гостиничного бара в «Ритце», где он оставил свой адрес с целью найти определенного человека.

Дорогой Чарли,