Богатыри не мы. Устареллы

Эпилог,

из коего явственно следует, что бесповоротность и окончательность могут таковыми лишь казаться

Видение, посетившее Перпетую у куста хризантем, было в целом правдивым, но в деталях с истиной расходилось.

На самом деле, когда принцессе сообщали роковую тайну, подросшая Розочка, потряхивая гривкой, вовсю мусолила вепрево колено, эльф и дриады умилялись, а дон Проходимес нигде не валялся, ничего не жевал и вообще находился в другом месте, а именно в гостях у дракона. Гномы только что подали кофе с галльской чачей, под которую так приятно теоретизировать и обобщать. Что до Моргенштерна, то старик свернулся клубком у камина и тихонько напевал «Штэйт а бохэр, штэйт ун трахт…» Разговор о сущности Добра его не занимал.

– Что мы знаем о Добре? – вопрошала Законодательная голова.

– Наришэр бохэр, вос дарфсту фрэйгн?

[10]– мурлыкал Моршенштерн.

– Ничего, – признавала свою некомпетентность Исполнительная голова.

– И то не все, – уточняла Судебная.

– Тем не менее это уже кое-что, – не соглашался тоже заглянувший к старине Тритию Гамлет.

– Отмечаем, что о Добре мы знаем кое-что, – фиксировала Законодательная.

Ученую беседу прервал пронзивший пространство и слегка время Йорик. Козлодой хлопнулся на стол между магом и драконом, проорав: «И пошла она к нему, как в тюрррьму!»

Выслушав козлодоя, Тритий в три глотки произнес слово, разбудившее в одном из миров вулкан с труднопроизносимым именем, Гамлет торопливо распрощался и исчез, дон Проходимес от души хлебнул чачи, а от камина донеслось:

– А hарц кэн бэйнкен, вэйнэн он трэрн![11]

Спустя несколько часов волшебное зеркало пурийских королей зафиксировало, как некто, похожий на Гамлета Пегого, отвешивает полноценную оплеуху кому-то, похожему на Мерлина Сивого. Отметим, что побитый минут на пять лишился светло-серых одежд и благородных седин, съежился, обзавелся неприличным носом и обрел подозрительное сходство с представителями правящей династии Высокой Моралии. Туда мы и направимся.

В тот миг, когда длань Гамлета достигла лица Мерлина, пребывающая в целомудренном предсвадебном одиночестве Перпетуя услышала странный скрип. Затем крышка огромного, украшенного причудливой резьбой сундука белого дерева начала медленно и страшно приподниматься. Принцесса сжалась в комок на огромной, застеленной множеством перин и одеял кровати – открывающийся сундук был жуток. Куда страшней разбойников, бездны и тем более дракона. Ну почему, почему она временно не осталась в пещере?!

Черная щель становилась все шире, усиливался и скрип; Перпетуя, не выдержав, юркнула с головой под стеганое белое одеяло и там вспомнила, что пурийские принцессы в случае опасности лишаются чувств, визжат, хранят гордое молчание, но не закапываются!

Дева поспешно выбралась наружу и не поверила собственным глазам. В раскрытом сундуке стояла молодая блондинка в чем-то невесомом, волнующем черном, ажурном… Это было прекра… то есть, конечно же, ужасно и непристойно. Настолько ужасно, что Перпетуя утратила (временно) дар речи.

– Ваше Высочество, – непонятная красавица смахнула со щеки прозрачную, как росинка, слезку и легко выпрыгнула из белого ящика, – радость-то какая!..

Опытный мужчина счел бы, что гостье лет двадцать шесть – двадцать семь, и сел бы в лужу. Перпетуя опытом не обладала, она просто села и захлопала глазами.

– Ой, – мяукнула принцесса, – бабулеч… Ой! Вы… вы же не знаете!

– Да знаю я все, – махнула прелестной ручкой бывшая бабулечка. – Что мое платьице видит и слышит, то и я знаю.

– Ой! Платье… – Перпетуя соскочила с кровати и бросилась к сундуку – лежавшее сверху сиреневое, расшитое мелким жемчугом платье исчезло. Она бы тоже исчезла, если б могла, только никому она не нужна, никому…

– А ну-ка прекрати, – прикрикнула… как же ее называть? – Да, зови меня Шарлотта. Под этим имечком мне повезло встретить в самом деле хорошего человека. Тебе тоже когда-нибудь повезет, если не скуксишься.

– Не… что? – растерялась дева, – что вы сказали?!

– Я сказала «если не скуксишься», – весело повторила Шарлотта, – не сквасишься, не скиснешь, ну и так далее… Странно, моего внука ты как-то понимала.

– Внука? – То, что у бабулечки Шарлотты есть голубоглазый внук, принцесса помнила. Как и то, что добрый юноша перенес ее через речку, хотел врезать жениху и привел к деду. Ну и к бабке, само собой. – Он как раз понятно говорил.

– Я про другого, – объяснила красавица, накручивая на палец белокурый локон. – Про Хуана-Хосе.

Вот теперь все стало на свои места! Сохраненные вне всяких сомнений ценой чудовищных преступлений красота и молодость, колдовские вещи, непонятные слова, появление в страшном сундуке…

– Графиня! – Принцесса в ужасе отскочила от преступницы. – Графиня…