Богатырское поле

Быстрая езда скоро успокоила его. Мысли устремились в привычное русло, хотя еще нет-нет да и вспоминалась нечаянная встреча. Ох-ох, послабленье пошло по Руси. А вот таких бы — да в яму, в яму… Встряхнул Захария головой — наважденье! — тяжелым взглядом скользнул по окрестным полям, мыслями перенесся во Владимир. И подумал он — за все время впервые: а верно ли поставил, не прогадал ли? Юриев корень крепок: Юрьевичи — прямые потомки Мономаха. Тяжела рука была у Андрея. А чем Михалка слабже, а Всеволод?.. Вчера каша вылезла из горшка в печи — недобрая примета. Захария перекрестился. Пощупал пальцами грудь: две иглы крест-накрест торчат на груди от порчи. Но хоть и верил боярин приметам, за собственную сметку крепче держался. Решил: как начал, так и вести до конца. Даст бог, Ростиславичи устоят.

16

Всю дорогу до самого Чернигова Давыдка и Володарь дивились давешнему купцу, подарившему им коней. Погадав, поняли: не из страха сделал купец, не по принуждению — этакого-то не испугаешь!.. Другое было у купца на уме. Добро, как и впрямь знает он Левонтия. Значит, дойдет до камнесечца слушок: живы они.

К Чернигову подъехали засветло. Ворота были отворены, никто приезжих не пытал: куда и откуда. Спокойно текла в городе жизнь, не волновала людей смута. Справно платили люди дань — князю, монастырям, собору; дань с избы, дань с огорода, дань на починку мостовой, на насыпку валов, на золочение крестов. Однако жили — не тужили, шапку перед соседями не ломали. Всего было вдоволь у черниговцев — и плодородной земли, и дичи, и рыбы. А то, что половцы торкались в накрепко запертые богатырскими заставами степи, то и к этому были уже привычны черниговцы: с кольчугой не расставались, спали, меч положив под голову. Старым князем своим Святославом были довольны. Не роптали, не звали других. Гостей хлебом-солью встречали.

Узнал князь о прибытии послов из Владимира, велел немедля звать их в гридницу.

Встретил Святослав Давыдку и Володаря, сидя в высоком кресле, приподнялся им навстречу, да тут же и снова опустился на мягкие подушки, захлебнувшись кашлем, — хоть и любил он прикидываться немощным, да явного не утаишь: бодрый дух гляделся в маленьких, широко расставленных глазках. Говорил князь тихо, лаская гостей, исподволь вызнавал у них владимирские новости, сопоставлял с теми, что доставляли гонцы Ярополковы, прикидывал, чью сторону выгоднее держать. Давно уже нацелил Святослав цепкое, как у коршуна, око на Киев, мечтал, сесть на великий стол, но был рассудителен: воюя с князьями, глядел, как бы за смутой у самого не выхватили какого куска: вона, как резвятся на Руси молодые соколы!..

Стряхивая с бороды крошки от сладких пряников, Святослав сказал посланцам, что Михалка немочен, вот уж с неделю, а то и боле не выходит из терема, а младший, Всеволод, должен быть с часу на час.

Смеркалось. Неслышно скользя по половицам, слуги внесли и поставили на столы большие подсвечники. Святослав помрачнел, велел кликнуть постельничего, одноглазого лысого дядьку, ведавшего и всем прочим хозяйством, ворчливо пожурил его за неугодное Богу расточительство.

— Довольно будет и двух свечей, — сказал он.

Подсвечники тотчас же унесли.

Сидя так, при двух свечах, Давыдка и Володарь пили кислый мед, жевали перепревшую старую лосятину. Видать по всему — поскупился князь. Знатных гостей, поди, потчевал бы журавлями да лебедушками, а им велел принести остатки от вчерашнего ужина.

Заслышав на дворе стук копыт и громкие голоса, гости оживились. Святослав тоже забеспокоился. В широко расставленных глазках его заметалась тревога.

Дверь в гридницу распахнулась; и в низком проеме ее показался Всеволод.

С хитрой усмешечкой в уголках губ, торопливо, слишком торопливо поднявшись с кресла, Святослав подался навстречу молодому князю, суетливо припал бородой к его смуглой щеке. Освободившись от объятий, Всеволод повернулся к посыльным. Окинув их быстрым взглядом, спросил, откуда они, зачем прибыли в Чернигов.

Давыдка и Володарь не оробели.

— Поклон тебе, княже, от Владимира. Посланные мы. Денно и нощно скакали передать просьбу великую горожан наших тебе и брату твоему Михалке… Есть грамота при нас, не соизволишь ли взглянуть? — сказал Давыдка.

— Погоди, погоди, — поморщившись, остановил его Всеволод. — Что-то лицо мне твое знакомо. А не служил ли ты в дружине покойного брата моего Андрея?

Лицо Давыдки расплылось в улыбке.

— Истинно так, княже.

Тогда Всеволод сделал шаг вперед, обнял Давыдку; чуть помедлив, обнял и оробевшего Володаря. Спросил его:

— Ты кто таков?

— Кожемяка он, — сказал Давыдка. — Голова всему делу. И грамотка при нем. А я при посланном.

— Так-так, — пробормотал Всеволод и сбросил на лавку перекинутое через плечо мятое корзно. Давыдка взглянул на Всеволодовы руки — были они тонкие, сильные, жилистые. Одна рука покоилась на рукояти узкого меча, другая перебирала русую бородку.

Святослав, покряхтывая, вернулся в кресло, водрузился в нем, блаженно полуприкрыв глаза. Всеволод оглядел скудную трапезу на столе, усмехнулся.