Богдан Хмельницкий

- Что ты, что ты, батько! - заговорили в толпе. - Да мы с тобой куда хочешь пойдем. Прости нашей казацкой глупости. Это все они нас подбили! накинулись казаки на нескольких зачинщиков. - Где Грицько? Где Громыко? Где Гаркуша? Подавайте их сюда!

Но их уж и следа не было. Как только они увидели, что дело принимает иной оборот, они скрылись.

- Уж ладно, не ищите их! - остановил Хмельницкий. - Все вы виноваты! Но так и быть, на этот раз вас прощаю! Ивашко, где универсалы? - спросил он. Ивашко достал из-под полы пачку бумаг.

- Вот вам мои зазывные грамоты, - сказал Богдан, раздавая большие, неуклюжие листы с привешенными к ним гетманскими печатями. - Несите в свои округи. Это вам мой сказ и приказ.

- Слушаем, батько! - говорили казаки и с низким поклоном удалились, шепча про себя: "А, ведь, колдун наш батько, вдруг ниоткуда взялся! Где ляхам с ним справиться!"

23. НА РАСПУТЬЕ

Эй чи горазд, чи добре наш гетьман

Хмелльницькiй учинив

Що з ляхами, с мотивыми панами

У Бiлiй Церкви замирив

Поражение под Берестечком только еще более раздражило украинский народ. Целые толпы стекались к Маслову Броду и клялись отомстить ляхам за убитых товарищей. Но, несмотря на видимое к нему сочувствие народа, Богдан повесил голову и был сильно озабочен.

- Что ты призадумался, батько? - спрашивал его Ивашко Довгун. Смотри, сколько народу к нам валит, все поднялись, и подоляне, и бужане, а уж про Волынь и говорить нечего. Говорят, паны на Подоль должны были с командами ехать, да и то не удалось возвратить своих имений, хлопы встретили их рогатинами да косами.

- Что толку! - угрюмо отвечал Богдан. - Знаю я этих хлопов, с ними не справишься, это не то, что мои запорожцы. Жаль, ляхи уложили их под Берестечком.

- Не всех, батько, - утешал Ивашко, - много и осталось. Вот удалой полковник Богун целое ополчение под Белой Церковью собрал, укрепился, по соседству в селах гарнизоны наставил; все захватывает по дорогам, только, чтобы ляхам не досталось.

- Что Богун? - еще мрачнее отвечал Хмельницкий. - Вон какая сила ляхов на нас надвигается! Хорошо бы, если б с ними не было колдуна Еремы, с одним старичишкой Потоцким я бы справился.

- Ляхам теперь плохо придется! - заметил Довгун. - Вся Украина на них озлилась. Самый последний хлоп и тот ни за какие мучения ничего им не даст. Им не добыть ни живности, ни меда, ни вина. А где встретится на пути переправа или мост, там из-за угла шайка хлопов с копьями и дрекольями их сторожит.

- А все неспокойно на душе! - говорил гетман. - Хлопы, что за войско, на них положиться нельзя, они от первой пушки разбегутся.

Через несколько дней после этого разговора прискакал гонец от Богуна с грамотой к самому гетману. Хмельницкий прочел грамоту и тотчас же позвал Ивашка.

- Ну, Ивашко! Бог услышал нашу молитву. Князь Вишневецкий хотел владеть всей Русью, а теперь ему ничего не нужно, кроме четырех локтей земли.

- Убит? - спросил Довгун.

- Нет, сам Бог поразил его беззаконную голову и отомстил за казацкую кровь. Богун пишет, что князь наелся арбузов и напился холодного меду, отчего и причинилась ему горячка... А я так думаю, кто-нибудь ему подсыпал зелья... Ну, теперь я вздохну свободно, - весело прибавил гетман.

Через несколько дней пришло новое известие. Поляки двинулись на Трилисы и там шестьсот казаков с полковником Александренко и местными жителями долго отбивались от целой тысячи драгун и жолнеров. Спасшийся казак рассказывал, как упорно защищались жители.

- Стояли мы сперва за толстым дубовым забором, - говорил он, - ляхи ядрами пробили забор. Мы отступили в замок, с нами были и трилисянцы, женщины и мужчины, с кольями, рогатинами, косами... Полезли ляхи на вал, впереди немцы со своими начальником. "Сдавайтесь!" - кричат, "всех вас вырежем!" А казаки в ответ: "Убирайтесь, ляхи, король ваш в Польшу утек и вы идите за ним. Это не ваша земля". Начальник немцев что-то сказал своим и полез вперед. Видит стоят бабы с косами, думал, с ними легче справиться. А одна из баб хватила его косой и зарезала. Другие тоже ударили на немцев, и легло их более ста человек на валу. Никто ляхам живыми в руки не дался. Кто мог убежать, убежал, а кто остался, всех ляхи положили на месте, даже грудных младенцев не пожалели, об стены головами разбили. Замок, церковь, все пожгли. Не хотели верить, что женщины с ними бились, уверяли, что то мужчины переодетые.

- А полковник? - спросил Богдан.

- Полковника посадили на кол.

- Пусть их! - говорил Богдан. - На свою голову они народ поднимают.

Однако, гетман колебался; он ясно сознавал, что власть его теперь не та, что была до Берестечка. Богун совсем не слушался его приказаний; Гаркуша и Жданович, бившиеся с Радзивиллом под Киевом, тоже действовали на свой страх, а хан и не думал присылать ему подмоги. Шпионы Хмельницкого доносили ему, что хан только хитрит и вовсе не желает вести войну с ляхами. У самого же Богдана не было и шести тысяч войска, а с такой силой нельзя было двинуться даже на коронного гетмана.