Богдан Хмельницкий и его характерники в засадах и битвах

Жарким июльским днем маленький отряд гетмана Войска Запорожского, на несколько дней оставившего Белую Церковь, двигался к Чигирину и Субботову. Характерники Максима Гевлича охраняли Богдана Хмельницкого «казацким веером длинным основанием вперед», прикрывая его не столько от сабли, сколько от внезапного оружейного залпа снизу. Хмельницкий смотрел на каменно спокойных хлопцев-витязей и был очень благодарен Богуну, сохранившему с его помощью школу страшного украинского невидимого боя в любом положении и ситуации. Конвой еще не добрался до Богуслава, купола белоцерковских храмов белели вдали на фоне ярко-голубого неба, но гетман, уставший от бесконечных смертельных революционных проблем, уже радовался завтрашней встрече с семьей.

— Впереди засада. Тридцать бойцов, опытные, стоят с ночи, пропустили три казацкие отряда с возами, а значит ждут, скорее всего нас. Расположились в яру, в двух километрах отсюда, в деревьях вдоль дороги с двух сторон.

Максим выслушал дозорного хлопца и вопросительно повернулся к слышавшему все Хмельницкому, который тут же ответил:

— Никак до шляхты не доходит, что дурней в казаки не принимают, дурнями тыны подпирают. Их всего двое на одного. Атакуем. Только пленного возьмите, надо узнать, кто такой ловкий проложил дорогу в ставку.

Характерники недолго переговорили, и конвой рысью двинулся в засаду «казацким веером длинным основанием назад». Рыцарям было ясно, что никто не собирается брать в плен надежду Украины, поскольку обязательные казацкие погони не дадут вывезти гетмана для дикой казни на польские территории. Засадники подождут, пока в них въедет хмельницкий конвой и в тридцать ружей и шестьдесят пистолей его сотрут.

Боевой гопак в конном строю решили не танцевать. В ограниченном пространстве засады среди деревьев характерники ударят с разных сторон первыми особыми мушкетами, пробивамющими панцири сантиметровой толщины, четырьмя пистолями и двумя саблями каждый. Восемь казацких воинов двумя группами незаметно отделились от гетмана, и ушли в засаду на засаду. Когда семеро витязей с Хмельницким приблизятся к ней на пистолетный выстрел, а стрелять опытные жолнеры будут только наверняка, хлопцы откроют убийственный огонь с двух сторон и тут же вслед за мушкетами и пистолями покинут ножны знаменитые казацкие полуметровые метательные кинжалы без гарды, и полетит во врага их совсем не один десяток.

Маленький отряд неброско одетых всадников рысью подъезжал к засадному яру, и птицы рассказали Максиму и гетману, что восемь бойцов в двух группах уже готовы к шляхетским смертям. Напряжение перед мгновенной схваткой всегда с неожиданным результатом разлилось в жарком, почти остановившемся воздухе.

Как всегда внезапно ударили выстрелы, восемь и тридцать два, а семерка уже россыпью влетела в яр, и опытные жолнеры никак не могли защититься от быстрой характерной гибели. Раненых среди засадных не оказалось, а к Богдану подвели еще ошарашенного секундным разгромом пленного. Гетман спокойно сказал:

— Скажешь правду, незаметно отпущу из лагеря.

Воин поднял глаза на Хмельницкого, помолчал несколько секунд и медленно произнес:

— Опасен только ты. Они все решили тебя убить, и королевичи-братья, и сенат, и нобили. Любой ценой. Не поможет огонь и металл, будет яд, предательство, что угодно. Твоей смертью занимаются самые опытные. Наша группа — только начало.

Витязи собрали кинжалы и вместе с пленным двинулись вперед. В уже почти вечернем воздухе четко раздался дважды повторившийся волчий вой, потом еще и еще. Максим повернулся к Хмельницкому:

— Наши от Богуна сообщают, что впереди еще засада, большая, семьдесят бойцов. Дорога назад, в ставку свободна.

Богдан тоже читавший звериные голоса, мгновенно ответил:

— Не ведать нам, казакам ни отдыха, ни покоя. Если не можем дать в ухо, дадим за ухо! Вызывай, Максим, сюда всех полковников, посмотрим, как шляхта охотится на казаков.

Над яром переливисто провыло, откликнулось тут и там, и уже через час примчавшиеся рыцари-полковники, радостно поздоровавшиеся с невредимым Богданом, внимательно смотрели на лесную дорогу, по которой двумя почти ровными рядами лежали мертвые польские засадники. Прискакали все побратимы, кто был в ставке — Иван, Максим, Данила, Федор, Иосиф, еще Иван, Филон, Михаил, Лука, Мартын, Матвей, Олекса, еще Иван, и еще Михаил, Максим, Федор, Василий, и все кто успел за этот короткий час.

Хмельницкий громко сказал собравшемуся к нему цвету Запорожского Войска:

— Если берешь чужую жизнь — будь готов отдать свою. Пышное панство впереди приготовило мне и всем нам недобрую встречу. Гей, витязи-полковники, а ну тихонько приготовьте для шляхетного привета кривули, поздороваемся с гоноровыми.

— Уже, батька, не задержим.

Сорок пять рыцарей быстрой рысью пошли навстречу неизвестно кого встречавшей смерти, а характерники заходили к засаде в бок, с запретом атаковать без приказа. Витязи-полковники были готовы заманить засаду в засаду, в которой Максиму Гевличу и его хлопцам могло и не достаться боевой работы. Однако досталось, приказ не замедлил, не задержался.