Читаем Богдан Хмельницкий полностью

Польские власти приняли свои меры: они расставили посты по всем дорогам, чтобы препятствовать приливу людей к Хмельницкому, начали разоружать крестьян, усиленно ловили и немилосердно казнили разосланных Богданом агентов или просто «смутьянов», ведших «кламливые»[69] речи; русскому населению в городах и селах было запрещено собираться в кучки; если заставали сборища в домах — будь то даже вечеринка или свадьба, — то всех присутствующих жестоко пороли. Но эти меры не приводили к успеху: наученные горьким опытом былых экзекуций, жители показывали вид смирения; козаки лицемерно осуждали тех, кто бежал к Хмельницкому. Но это была обманчивая покорность.

Сердца у всех кипели злобой. То и дело какой-нибудь бродячий музыкант или идущий по обету монах тайно от польских лазутчиков собирал крестьян и разжигал их яростными речами.

«Поругана вера святая! — восклицали агитаторы Богдана. — Униаты стоят с ножом над шеею. Над просьбами нашими сейм глумится. Нет ничего, чего бы не решился с нами сделать шляхтич. А что творят жолнеры! Под предлогом укрощения непокорности ходят по селам и часто целые местечки истребляют дотла, как будто замыслили истребить весь род наш…

Все эти речи находили себе живой отголосок. «Нетрудно было взволновать козаков, — писал польский историк: — как соловью пенье, так им мятежи были свойственны».

Понимал и Потоцкий, что затравленным козакам «свойственны» мятежи. Не довольствуясь прежними мерами, он издал универсал: «Оповещаем всех и приказываем, чтобы те, которые бежали с Хмельницким, равно и те, которые ушли к нему после, воротились в свои жилища в надежде прощения своих проступков; а если кто осмелится бежать в Запорожье, тот за свою вину отвечает имением и жизнью жены и детей».

Угроза не осталась на бумаге; паны начали претворять ее в жизнь. Однако и эта варварская мера не помогла. Тот же Потоцкий заявил королю, характеризуя создавшееся на Украине положение:

«Не было ни одной деревни, ни одного города, в котором бы не раздавались призывы к своеволию и где бы не замышляли на жизнь и имущество своих панов и державцев».

Широкие отклики, которые нашел среди украинского народа призыв Богдана, возымели результат. Влияние Хмельницкого в Сечи значительно возросло. Старшúна вынуждена была считаться с этим. Когда Богдан приехал, ему устроили торжественную встречу. «Когда кошевой узнал о выезде Хмельницкого из Крыму, — пишет летописец Величко, — то стянул с лугов, веток и речек все войско низовое запорожское, конное и пешее, объявивши, что есть необходимость для пребывания их в Сечи, а для чего, того не сказал до возвращения Хмельницкого на кош».

Богдан привез с собою несколько татар — делегатов Тугай-бея. Они должны были во всеуслышание подтвердить готовность перекопского мурзы сражаться против Польши вместе с козаками. «Когда перед заходом солнца… прибыл Хмельницкий из Крыму до Сечи, — продолжает Величко, — имея с собой четырех татар значных, от Тугай-бея приданных, тогда атаман кошевой со своею атаманьею куренною радостно его приветствовали. Когда ужк уведомились от него о склонности ханской помогать козакам, тогда старшúна решила, чтобы на завтрашний день войско конное, — а пешее уже все было в Сечи, — по полю и лугам близко к Сечи пребывающее, собрать».

Рада, на которой обсуждался вопрос о союзе с татарами, была очень бурная. Но в конце концов точка зрения Хмельницкого возобладала, и его самого стали рассматривать на Сечи как «старшого»[70].

Спустя три дня Хмельницкий выступил из Сечи навстречу польскому войску. В пути он ежедневно получал крупные пополнения. Из близлежащих районов Украины, куда проник слух о происходящих в Сечи событиях, качали притекать волонтеры. Многие из них приходили вооруженными.

Из своей многочисленной дворни паны составляли дружины, используя их главным образом при отражении татарских набегов. Экономя таким образом, на военных расходах, паны не разоружили дворню; больше того, они стремились, чтобы «хлопы» не забывали военной выучки. Но так как дворовые крестьяне ненавидели в большинстве случаев своих господ в такой же мере, как и крестьяне, проживавшие в селах, то при всяких внутренних волнениях паны не могли полагаться на дворовых. Один из крупнейших магнатов, Иеремия Вйшнсвецкий, содержал 10 тысяч вооруженных дворовый. Но про него первого поляки сказали:

— Он не полагается на свою дружину, потому что — Русь!

Вишневецкий раньше других понял, что удержать дворню на своей стороне в начинающейся схватке польские помещики будут не в состоянии, и стал разоружать свою дружину. (Кстати сказать, он не ошибся: вся его дружина действительно перешла вскоре на сторону козаков.)

Коронный гетман мобилизовал реестровых козаков под командой Барабаша. Реестровым не доверяли: от них потребовали специальной присяги, что они не перейдут на сторону бунтовщиков. Мера эта, впрочем, оказалась бесполезной.

В польском лагере была заметна нервозность, даже некоторое смятение: все чувствовали, что на этот раз дело затевается нешуточное.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары