Боги Бал-Сагота

Боевые инстинкты подсказали Ска, что его легкий щит не выдержит удара тяжелого клинка, и он отбросил его. В правой руке король зажал тонкое копье, так, как держат обычно метательный дротик, в левой – легкий топорик с острым лезвием. В бою он полагался на скорость и изворотливость, и его план был хорош. Но Ска, которому никогда прежде не доводилось видеть доспех, совершил роковую ошибку, предположив, что броня на его противнике была всего лишь декоративным одеянием, которое оружие преодолеет без труда.

Ска прыгнул вперед, целя Этельстану в лицо. Сакс с легкостью парировал и тут же нанес могучий удар, целя в ноги противника. Король подскочил высоко в воздух, уберегшись от свистнувшего в воздухе клинка, и прямо в прыжке опустил топорик Этельстану на голову. От удара о шлем викинга легкое оружие разлетелось на куски, и Ска отпрыгнул назад с кровожадным воем.

На этот раз уже Этельстан ринулся вперед с неожиданной быстротой, как нападающий бык, и Ска, обескураженный потерей топора, оказался не готов к его ужасающей атаке. Он мельком увидел великана, нависшего над ним как гигантская волна, но вместо того, чтобы отскочить назад, прыгнул вперед, нанося яростный удар копьем. И эта ошибка стала для него последней. Копье без всякого вреда скользнуло по чешуйчатой броне сакса, и в то же мгновение громадный меч со свистом опустился вниз в ударе, которого король не мог избежать. Силой этого удара его отбросило так, будто его и правда подцепил рогом разъяренный бык. Тело Ска, короля Бал-Сагота, отлетело на двенадцать футов и осталось лежать на земле отвратительной грудой крови и внутренностей. Толпа задержала дыхание, пораженная мастерством свершившегося.

– Отруби ему голову! – воскликнула Брюнхильда. Ее глаза горели, и в возбуждении она сжимала кулаки так, что ногти впивались в ладони. – И насади на свой меч, чтобы мы могли пронесли ее через ворота города в знак нашей победы!

Но Этельстан, чистивший клинок, покачал головой.

– Нет, он был храбрым бойцом, и я не стану издеваться над его телом. Я не совершил великого подвига, сражаясь в полном доспехе против нагого противника. Иначе, кажется мне, этот поединок закончился бы по-другому.

Турлох оглядел собравшихся на стенах людей. Они успели оправиться от изумления, и постепенно над толпой нарастал торжествующий рев:

– А-ала! Слава истинной богине!

Стоявшие на воротах воины упали перед Брюнхильдой на колени, ткнувшись лбами в пыль, а она стояла, вытянувшись в полный рост, и грудь ее вздымалась в горделивом торжестве. «Воистину, она не просто королева, – подумал Турлох, – но воительница. Настоящая валькирия, как и говорил Этельстан».

Подойдя к павшему Ска, Брюнхильда сорвала с шеи покойника золотую цепь с вырезанным из нефрита символом и, подняв его над головой, выкрикнула:

– Жители Бал-Сагота, вы видели, как ваш ложный король пал от руки золотобородого гиганта, на железном теле которого не осталось ни пореза! Выбирайте же! Принимаете ли вы меня по собственной воле?

– Да! Принимаем! – ответила толпа в едином оглушающем вопле. – Вернись к своему народу, о могущественная и всесильная королева!

Брюнхильда насмешливо усмехнулась.

– Пойдемте же, – сказала она воинам. – Видите, теперь они уже довели себя до совершенно исступленной любви и преданности, позабыв прежнее свое отступничество. Память толпы коротка!

«Воистину, – подумал Турлох, вместе с саксом и девушкой проходя под аркой громадных ворот, между рядов распростершихся на земле военачальников. – Воистину коротка память человеческая. Всего несколько дней назад они с таким же пылом приветствовали Ска-освободителя. Несколькими часами ранее Ска восседал на троне властителем над жизнью и смертью, и они склонялись у его ног. А теперь…» Турлох оглянулся на изуродованный труп, по-прежнему лежавший перед серебряными воротами. На тело упала тень кружащего стервятника. Громогласные вопли толпы заполнили его уши, и гэл горько улыбнулся.

За троицей захлопнулись великолепные ворота, и Турлох взглянул на уходившую вдаль широкую белую улицу. От нее отходили улочки поменьше. Перед двумя воинами открылась картина хаотично толпящихся величественных зданий из белого камня, вздымающихся к небесам башен и обширных дворцов, к которым вели широкие лестницы. Турлох догадывался, что город, должно быть, выстроен по строгому плану, но ему он казался бестолковым нагромождением камня, металла и полированного дерева. Сбитый с толку, он вновь обратил глаза к улице.

Вдоль всей улицы растянулась масса человеческих тел, над которыми поднимался мерный грохочущий звук. Тысячи обнаженных, украшенных яркими перьями мужчин и женщин стояли на коленях, и то склонялись вперед так, что касались лбами мраморных плит, то поднимались, вскидывая руки. Все они двигались в совершенном согласии, как колыхаемая ветром трава. И в ритме поклонов неслось монотонное пение, то затихавшее, то вздымавшееся в экстатическом восторге. Так оступившийся народ приветствовал возвращение богини А-алы.