Боги Бал-Сагота

– Отчего же, повод для недоумений у вас есть, – горько ответила она. – Могу сказать только одно: я не знаю. Насколько мне известно, он – мой единственный родственник. Я видела его всего несколько раз в жизни. Я с малых лет жила по пансионам, и всегда знала, что это он оплачивает проживание, одежду и обучение. Но он почти не навещал меня, и даже писал очень редко. Вот и теперь… Я жила в пансионе, в Хьюстоне, и вдруг получила от дядюшки телеграмму с приказом приехать немедленно. Я села в поезд, отправилась в Скерлок и прибыла на станцию сегодня вечером, около девяти. Там меня встретил мистер Ричардс. Он сказал, что дядя позвонил и попросил его отвезти меня к нему на ранчо. Лицензия уже была у него наготове, хотя в то время я еще не знала об этом. Как только мы приехали к дяде, он только и сказал, что отдает меня замуж за молодого человека, который вот-вот прибудет. Естественно, я… Я пришла в ужас… – Девушка осеклась и робко положила руку на его плечо. – Я боялась… Я ведь не знала, кем он окажется.

– Я буду тебе хорошим мужем, девочка, – неловко сказал он.

Ответ ее прозвучал так искренне, что сердце Глэнтона затрепетало от радости:

– Я знаю. У тебя добрый взгляд и нежные руки. Сильные, но нежные.

Они приближались к развилке. Недавно дорога здесь была спрямлена – вместо того, чтобы огибать крутой, покрытый зарослями холм, она вела к грубому мосту через неглубокую ложбинку, на той стороне приближалась вплотную к холму и шла вдоль сорокафутового обрыва.

Едва впереди показался темный силуэт холма, в груди Глэнтона шевельнулось дурное предчувствие. Джошуа, промчавшись сквозь мескитовые заросли, точно волк-людоед, вполне мог взобраться на холм впереди. Именно там разумнее всего было бы устроить засаду. Затаившись в зарослях на краю обрыва, легко можно было швырнуть камнем в проезжающую по новой дороге машину…

Приняв решение, Глэнтон резко свернул на старую дорогу – не более чем две колеи, поросшие метелками дрока и колючей опунцией.

Машина запрыгала на колдобинах, и Джоан крепко ухватилась за плечо Глэнтона. Стоило им обогнуть склон и вновь выехать на ровную дорогу, сзади, с высоты раздался дьявольский вой – безумный первобытный рев обманутого хищника, увидевшего, что добыча ускользнула.

– Что это? – ахнула Джоан, еще крепче вцепившись в плечо Глэнтона.

– Просто рысь кричит там, в кустах на холме, – заверил ее Глэнтон, судорожно нажав ногой на педаль газа.

Двигатель взревел, машина рванулась вперед. Мысленно Глэнтон поклялся завтра же кинуть клич по соседям, собрать «посси[64]

», выследить этого кровожадного зверя в человечьем облике и пристрелить, как бешеного койота.

Он представил себе, как безумец огромными прыжками несется за ними следом, роняя пену с оскаленных клыков на обнаженную волосатую грудь, и несказанно обрадовался, увидев впереди свет лампы в окне своей гостиной. Теплый огонек будто тянулся к ним сквозь ночную тьму и ненастье.

Глэнтон не стал загонять машину под навес, служивший ему гаражом. Вместо этого он подъехал как можно ближе к крыльцу и распахнул дверцу навстречу свету, хлынувшему из входных дверей, распахнутых его подручным, старым мексиканцем Хуаном Санчесом.

Раньше Глэнтон и не замечал скудости своего жилища. Он был так занят расширением хозяйства, что на домашний уют не оставалось ни сил, ни времени. Но теперь он обязательно устроит перед домом двор – с оградой, кустами роз и декоративными кактусами без шипов. Женщинам такое нравится…

– Санчес, это моя жена, – коротко сказал он. – Сеньора Джоан.

Старик-мексиканец скрыл изумление, склонившись в низком поклоне.

– Буэнас ночес, сеньора! Добро пожаловать в нашу асьенду, – с присущей его нации галантностью сказал он.

– Садись поближе к огоньку, Джоан, погрейся, – сказал Глэнтон, войдя в гостиную. – В дороге было холодно. Санчес, раздуй огонь да подбрось еще мескитовых полешек. А я позвоню Джону Брукмэну. Нужно сообщить ему кое-что…

Но, стоило ему подойти к аппарату, его колокольчик нескладно задребезжал. Глэнтон снял трубку, и в наушнике зазвучал голос Джона Брукмэна, ломкий от страха – и, более того, от физических мук.

– Эммет! Эммет Глэнтон! Скажи им – во имя милосердия, скажи им, что Джоан Цукор твоя жена! Скажи им, что я за нее больше не в ответе!

От изумления Глэнтон едва не утратил дар речи.

– Кому «им»?

Джоан, побледнев, вскочила на ноги. Исступленный крик в трубке достиг и ее ушей.

– Этим дьяволам! – застонал Джон Брукмэн на том конце линии. – Черным Братьям… А-а-а! Пощадите!!!

Голос его перерос в оглушительный вопль и резко оборвался. На миг на том конце провода стало тихо, затем в трубке раздался громкий, булькающий, невероятно отталкивающий хохот. Волосы Глэнтона встали дыбом. Он тут же понял: смеялся вовсе не Джон Брукмэн.

– Алло! – закричал он в трубку. – Джон! Джон Брукмэн!

Ответа не последовало. Раздался лишь негромкий щелчок – на том конце повесили трубку. Глэнтон похолодел. Сомнений не было: трубка повешена вовсе не рукой Джона Брукмэна.