Боги Гринвича

– Эм, она схватила меня за голову.

– Я с самого декабря стараюсь свести вас, двух олухов, вместе. Джеймс, ты все еще обижен на него. И я терплю, потому что в душе ты добрый. Ты честный. И всегда влезаешь в неприятности, пытаясь поступить правильно. Я люблю тебя за этот сумбур. Но имей в виду, обиды моего отца восходят к «Мэйфлауэр». Потеряй его деньги, и он переживет. Испорть его политику, и он никогда тебя не простит. – Эми, положив руки на бедра и выпятив живот, сверлила взглядом дыру во лбу мужа. – Наш ребенок не будет расти в расколотой семье. Ты должен заключить мир с папой.

Второй раз за этот вечер Кьюсак молчал. Не надо торопиться. Молчание – его способ размышлять, скорее демилитаризованная зона, нежели оружие разрушения семьи. Кьюсак обдумывал маниакальную одержимость Лизера Калебом Фелпсом. Стоящие на краю пропасти семейные финансы, о которых до сих пор не знала жена. Наконец он криво улыбнулся и сказал:

– Я знаю, что делать.

– Не пляши под их дудку.

– Эм, ты смотришь на образцового сотрудника «ЛиУэлл Кэпитал».

– О чем ты?

– Я много работал. Я буду работать еще больше. Я буду подлизываться ко всем и говорить правильные слова. Шэннону, который позорит такое доброе имя. Никки и Аманде. Даже этому чокнутому Виктору.

Эми дважды посмотрела на значок Кьюсака. Джимми заметил этот взгляд.

– Да, Эми, это я. Я буду поддерживать Сая и говорить «да» всякий раз, когда потребуется погладить его эго. Даже если потом мне придется блевать. Я стану рыцарем круглого стола бандитов Сая Лизера.

– И к чему ты придешь?

– Я буду смотреть в оба, пока не найду и не уничтожу видео. А как только я дважды пропущу его через цифровой шредер, я уйду из этого сумасшедшего дома.

– Тебе нужно найти тот «Макбук»?

– Мне нужно отыскать видео и все его копии, где бы они ни были.

Эми расслабилась. Она потерла значок Кьюсака, а потом обняла его за плечи.

– С чего мы начнем?

– С завтрашней ночи в МСИ?

– Встретимся прямо там. Я немного задержусь на работе, – сказала она.

– А Калеб?

– То же самое. У него загруженный день.

Они помолчали. Потом Эми спросила:

– Помнишь тот день, когда ты устроился на работу в «ЛиУэлл Кэпитал»?

– Как вчера.

– Ты так радовался. И рынки были лучше.

– Рынки – не проблема, – покачал головой Кьюсак. – Я нашел одно отличие моего офиса от ада.

– Какое? – спросила она.

– У нас висят терминалы «Блумберга».

– Подожди секундочку. У меня для тебя кое-что есть.

Эми исчезла в гостевой спальне, которая по совместительству являлась кабинетом. Он слышал, как жена шуршит бумагами, но всего пару секунд. Она вернулась с одним листом, черной и зернистой распечаткой.

– Это то, что я думаю? – спросил Кьюсак.

– Положи Яза у себя в кабинете, – подтвердила она, вручая ему УЗИ. – Он поможет тебе пережить эти дни, как помогает мне.

– Он?

Кьюсак забыл о «ЛиУэлл». Эми всегда объявляла ребенка девочкой.

– Я заглянула туда во время обследования.

Джимми посмотрел на выпирающий живот Эми. На Яза. На ласковое лицо жены. Он нежно потерся щекой о ее руку и крепко поцеловал в губы.

– Это значит, что мы по-прежнему любим друг друга? – спросила Эми с легким кокетством. – А то знаешь, я уже толще моржа.

– Ты прекрасна.

– Тогда сделай одолжение.

– Что угодно.

– В следующий раз, когда я попрошу, подлизывайся к моему папе на Бермудах.

Кьюсак слушал ровное дыхание спящей жены. Он смотрел, как с каждым вздохом поднимается и опускается Яз. Думал о том, была бы такой всепрощающей жена, если бы знала глубину их финансовых проблем. Первый выстрел – расплатиться с долгом в три миллиона за квартиру, которая при нынешних рынках стоит не больше двух с половиной. Второй выстрел – в это же время поддержать мать и братьев. А что будет потом, уже неважно.

Глава 38

18 сентября, четверг

«Бентвинг» по $31,33

К 18.45 атриум МСИ гудел от странной смеси празднества и недобрых предчувствий. Группа из пятнадцати музыкантов сотрясала все восемь этажей музея, бодрая музыка проникала в каждый уголок, каждую щель. Толпа уже была готова качаться и трясти волосами. Готова пить и нести финансовую чушь на фоне Моне и прочих великих. Публика собралась на чествование Сая Лизера за большой вклад в мир искусства. Но эти же люди могли в любую секунду взорваться, потому что твердо знали одно: беды не за горами.

– Гарри Уинстона сейчас считают безвкусицей? – спрашивала своего приятеля стройная женщина.

Она сверкала черными блестками и винтажным ожерельем с тридцатью пятью изумрудами, тридцатью девятью бриллиантами, круглыми или маркизами, и платиновыми вставками.

– У нас барбекю-риск, – замечал молодой финансовый менеджер в другом конце зала.

– И что эта хрень значит? – переспросил его приятель.

У божественного жаргона есть свои проблемы. Ораторам требуется все время следить за своими метафорами.

– Кто-нибудь всегда жарит гриль лучше. С инвестиционными показателями та же ерунда. Кто-нибудь всегда получает большую прибыль.

– А по-моему, – замечал третий бог, – хедж-фонды находятся под угрозой исчезновения.

– Эй, повелители Вселенной, – заорал лидер группы, сто сорок килограмм, стиснутых черным смокингом.