Боги Гринвича

Наушники вставлены, айпод пристегнут к лифчику, в ушах ревет Satisfaction — Рейчел с клинической беспристрастностью изучала Ван Неста. Посеревшее лицо застыло в последнем вдохе, губы измазаны ее помадой. Рейчел достала из сумочки салфетку и стерла с его губ остатки красного. Потом вытащила другую салфетку, смочила ее в бордо и снова протерла губы старика.

— Гарольд, где же ты держишь пылесос?

Часом позже Рейчел в последний раз обследовала квартиру Ван Неста. Она подозревала, что следы ДНК есть повсюду, невзирая на всю осторожность и уборку. Неизбежная проблема, если ты срываешь с себя одежду и прыгаешь на костях мужчины на сорок лет тебя старше. Костюм общей защиты не предусмотрен.

Рейчел наверняка что-то пропустила — волосы, отпечатки пальцев, капельки жидкости; они только и ждут, когда их отыщут. Рейчел знала, что федералы превращали воду в вино, а микроскопические частички — в пожизненное заключение. Она как-то читала о женщине из Нью-Гемпшира, которая отправилась в тюрьму даже после того, как измельчила кости своего дружка молотком и попыталась сжечь их. Следователи нашли обгоревшие осколки, и ДНК в них хватило, чтобы посадить ее за решетку на долгие годы.

Смерть Ван Неста выглядела вполне естественно: приступ застал пожилого астматика врасплох без ингалятора. Но на всякий случай Рейчел залезла в сумочку и достала пластиковый пакет с каштановым волоском Дэвида Санчеса. План Б.

Санчес, живущий на Западной Двадцать третьей улице, был зарегистрированным — «уровень 3» — сексуальным преступником. Он красовался на веб-сайте нью-йоркского отделения криминальной полиции. Рейчел планировала стянуть его волосок из парикмахерской, но этого не потребовалось. Санчес, постаревший и облысевший, обронил несколько на демо-клавиатуру в магазине «Эппл» на Восточной Пятидесятой.

Сейчас Рейчел достала волосок из пакета и положила рядом со стойкой, на которой Гарольд держал бокалы. Феды найдут его, если потрудятся проверить помещение. А ДНК Санчеса запустит в федеральной базе данных тревогу высшей категории. Рейчел ухмыльнулась, подумав о том, во что превратится жизнь мужика. Это пойдет на пользу борьбе за права педофилов.

Рейчел вышла из квартиры, выронила ингалятор и сняла резиновые перчатки. Затем направилась к лифтам и наружу, в декабрьскую ночь. Ей хотелось заказать китайской еды и потягивать вино под музыку Эдит Пиаф. Еще несколько заказов, немного удачи со сбережениями, и она распрощается с клиникой и уедет в Париж. А там — будет курить сигареты, покупать вещи в модных магазинах и флиртовать в уличных кафе с симпатичными европейскими студентами.

Может, ей удастся найти еще какую-нибудь халтурку. Все эти семидесятилетние мужчины и женщины эпохи Гарольда Ван Неста были скучны. Пришло время для серьезной задачи: добавить немного денег на карманные расходы.

Глава 4

22 января, четверг

Кьюсак смотрел на конверт на своем столе. Он знал, что внутри: ипотечный платеж, ежемесячный счет на семнадцать тысяч пятьсот семь долларов девятнадцать центов. На это уйдут его последние двадцать тысяч, хотя банк такие подробности не волнуют. Если они не получат свои деньги, в его кредитной истории появится сообщение о просроченном платеже, они даже могут позвонить — обычные наезды со стороны кредитора.

Его хедж-фонд сгорел. Пока еще не официально. Но это только вопрос времени. Никто не вкладывал новые деньги. Последние две недели Кьюсак улыбался и названивал всем и каждому, пытаясь найти замену ста двадцати миллионам, которые вышли за дверь по указанию Калеба. Почти все советовали: «Позвоните в следующем году, когда прояснится ситуация».

Кьюсак мог разобраться со своими финансами. Он видывал тяжелые времена, когда его отец изо всех сил боролся с падением спроса на сантехнические работы. Рано или поздно работа появится. Вопрос только, как скоро. На Уолл-стрит не нанимали никого. Вообще никого. За четырнадцать торговых дней, прошедших с Нового года, Доу[6] упал на 9,7 %. Скачки рынка сводили с ума всех финансистов.

Джимми оглядел офис. Низенькие ячейки окутывал явственный запах отчаяния, будто кто-то и в самом деле распылил здесь аэрозоль тоски. Его сотрудники неотрывно гипнотизировали мониторы, каждый мужчина и каждая женщина молились, чтобы новости Блумберга излечили их мир.

Все они делали вид, что заняты своими ежедневными обязанностями. Но каждый уже разослал свое резюме. Сотрудники уйдут, один за другим, и «Кьюсак Кэпитал» умрет бесславной, незаметной смертью — еще один хедж-фонд, который тихо исчезнет в ночи. Безвестность — единственное достоинство краха.

Даже рыженькая Сидни, обычно улыбавшаяся до ушей, сегодня выглядела мрачно. Она была личным помощником Кьюсака, его опорой, много работала, оставалась допоздна и никогда не жаловалась. Она последовала за ним из «Голдмана», верная до конца, верная и сейчас.

На прошлой неделе она спросила:

— Я знаю, дела плохи. И я обещаю никогда-никогда не бросать вас в беде. Но вы не возражаете, если я поговорю с «Кредит Суисс» насчет работы?