Древнеримская астрология тоже получила гневную отповедь от Цицерона, прославленного оратора и автора трактата «О гадании». Хотя сначала он был убежден в сверхъестественной силе звезд философом Посидонием, его вера постепенно угасала,
Всегда находились люди, скептически относившиеся к способностям пророков. Ван Чонг, китайский философ династии Хань, тоже ставил под сомнение достоверность небесных знамений. Обсуждая мрачные комментарии одного из более ранних авторов по поводу появления комет и определенных положений Марса, Ван Чонг пришел к выводу, что
Наш личный опыт знакомства с человеческой природой убеждает нас в том, что особые знания и высокий статус дворцовых звездочетов должны были поощрять лицемерие и жажду наживы у любого предсказателя, понимавшего характер своего повелителя лучше, чем поведение небесных тел. В книге «Путь через хаос» — изящном и искусно оформленном исследовании астрономической символики династии Тан — Эдвард Г. Шафер упоминает стихотворение, в котором известный поэт IX века Во Цзюй-и критикует имперских астрологов, поскольку «они приближаются к своему повелителю только с лестью и обманными речами о благоприятных облаках и звездах долголетия, а потом, заручившись его расположением, возвращаются к своим драгоценным инструментам». Во Цзюй-и осуждал поверхностные толкования китайских астрономов и их одержимость своими инструментами, но не потому, что он сомневался в ценности изучения небосвода, его беспокоило отсутствие у них серьезных пророческих намерений.
Разумеется, подлинная вера в небесное откровение не умаляет значения личных приоритетов и профессиональных конфликтов, что мы видим на примере астрологических табличек из Месопотамии. Майкл Бейджент цитирует язвительную, но лаконичную критику одного из соперников придворного астролога Аккулану: «Это предсказание бессмысленно; царь должен оставить его без внимания. Исследования Саймо Парполы выявили другой яркий пример астрологических предпочтений. Царь Асаргаддон попросил главного астролога Иштар-шуму-эреха подтвердить правильность сведений, полученных от другого предсказателя. Царю сообщили, что Меркурий появится после астрономического соединения с Солнцем в следующем месяце, и он хотел знать, является ли это предсказание достаточно точным. Иштар-шуму-эрех знал, что Меркурий уже виден на небосводе, и не преминул сообщить об этом наряду с подобающим нравоучением о профессиональной некомпетентности соперника: «Невежественный человек раздражает знающего; необразованный человек заставляет своего повелителя попусту тревожиться». Недоразумение вроде бы прояснилось, но дополнительные замечания о Венере в отчете сурового критика смутили Асаргаддона, который почему-то пришел к выводу, что Венера уже появилась в ночном небе. Верный своей привычке искать подтверждение из независимого источника, царь обратился к третьему астрологу и спросил его о Венере. Разумеется, Венера еще не появилась, и новый критик, не имевший точного представления о том, что на самом деле было сказано Иштар-шуму-эрехом, счел возможным позлорадствовать. В своем послании Асаргаддону он назвал соперника «дурным человеком, обманщиком и лжецом» и спросил: «Кто этот человек, что осмеливается посылать столь лживые доклады своему царю… почему он изрекает ложь и к тому же хвалится этим? Если он ничего не знает, то должен держать рот на замке». Впоследствии к диспуту присоединился еще один астролог, что привело к открытым придворным дебатам и окончательному разрешению этой натянутой ситуации.
Придворным астрологам, как и всем остальным, приходилось иметь дело с обычными препятствиями и профессиональными проблемами. Один из астрологов, участвовавших в дискуссии о Венере при царе Асаргаддоне, жаловался на ненужные неудобства, которые приходилось терпеть подчиненным из-за политики властей. К примеру, однажды ему было приказано день за днем ожидать солнечного затмения, хотя он точно знал, что в ближайшие месяцы никакого затмения не произойдет. Бесполезное ожидание ожесточило его и наполнило горечью его официальные отчеты. Повседневные хлопоты побуждали других астрологов обращаться к царю с просьбами о провианте, о предоставлении вьючных животных для облегчения тяжелой астрологической ноши, о медицинской помощи или о содействии в возвращении сбежавшей служанки.