Боги войны

Проходит всего минут десять, и мы видим вражеский танк. Тяжелый «Маус» ломится через кусты. Вступать с ним в бой я не рискую. Да и надобности такой нет, пока не выполнена главная задача. «Маус» исчезает за дюнами, то ли не заметив нас, то ли приняв за своего. И теперь я понимаю, почему нам с Димкой Крыловым достались сегодня немецкие танки.

— Левее давай!

Мы уходим на юг — там должно быть безопасней и потише.

Кузьмич докладывает обстановку: «основные наши силы двинулись маршем на село». Через пять минут добавляет: «встреченный „Маус“ расстрелян». Еще через пять минут: «„Леопард“ Крылова обнаружен врагом».

Нам пока везет: летим на всех парах, прыгаем по пустым песчаным холмам. Впереди уже видны строения и дым пожаров. Где-то там тайник, так нужный Кузьмичу.

— Кузьмич, как же ты из ангара решился выбраться? Про тебя говорят, что ты трус. Боишься в боях участвовать.

В танке грохот, но шлемофоны работают отлично.

— Не трушу, а осторожничаю, — отвечает Кузьмич. Я даже интонации его голоса разбираю. — Мне погибать нельзя, я слишком много знаю.

— Но в этот бой сунулся.

— Я все просчитал. Вероятность не вернуться из этого боя примерно такая же, как вероятность попадания шального снаряда в ангар. Так что я рискую не больше обычного.

— Наверное, и задание наше знал?

— Знал. Я же все знаю.

— Откуда, Кузьмич?

— От верблюда.

Врываемся в село. Третий дом — нахожу его. Это какой-то барак с выбитыми окнами и провалившейся крышей. Выбираю сторону, где можно встать незаметно.

— Кузьмич, готовься!

— Всегда готов!

Юрка Тракторист мастерски подводит танк вплотную к стене. Я даю команду заглушить мотор.

— Три минуты, — говорю я Кузьмичу.

— Уже бегу!

Он срывает шлемофон и, отдуваясь, лезет из танка. Тишина стоит такая плотная, что хоть ее ножом режь. Я достаю карту, сверяюсь с ней, прикидываю, где бы я сам развернул артиллерийские установки.

Проходит уже минут пять. Я теряю терпение и ругаюсь на чем свет стоит. Мне кажется, что я слышу канонаду; вслушиваюсь напряженно. Вдруг по броне что-то бьет. Я вздрагиваю. Еще удар — и скрежет.

— Эй, командир! — Кузьмич заглядывает в открытый люк.

— Давай быстрей, скотина, — рычу я на него.

— Кто-нибудь, помогите мне!

Антон Шаламов помогает Кузьмичу затащить ящик. Не знал бы я, что там такое, точно бы решил, что это тушенка.

— Танки сюда идут, — кричит мне Кузьмич. — Смываемся, пока не поздно!

Ухает близкий взрыв. Один из домов медленно и красиво рушится — осыпается внутрь себя.

— Заводи! — ору я.

Новенький «Майбах» ревет. «Рысь» дергается, тащит за собой барак, заваливает его. Шаламов около пушки уже готов стрелять, но не знает куда — пока ничего не видно.

Еще взрыв — совсем рядом. Нас накрывает волной песка и камней. А я вдруг понимаю, что это лупят вражеские самоходки.

— Не стоять! — ору я. — Полный вперед!

Мы петляем по селу, будто кот, которому скипидаром зад натерли. Из-за каменного здания вымахивает «Тигр». Я почти в упор леплю ему в борт. «Тигру» это нипочем, он поворачивает башню в нашу сторону.

— А-а! — кричит Юрка Тракторист, пытаясь увести машину. Шаламов готовит орудие к новому выстрелу.

«Тигр» вдруг вспыхивает. Мимо нас проносится «Леопард», и я угадываю, что это машина Димки Крылова. Приостановившись, «Леопард» со ста метров добивает охваченного пламенем «Тигра» — у того в стальной утробе рвется боекомплект, и плоская, похожая на консервную банку башня приподнимается, наклоняется и сползает к гусеницам.

Я представляю, как ликует сейчас Димка. Я радуюсь вместе с ним. Но недолго — мощный взрыв рвет «Леопарду» гусеницу. Крутанувшись на месте, танк встает. Вокруг него очень тесно начинают ложиться снаряды — теперь он легкая добыча для САУ.

— Связь! — ору я. — Давай связь!

Мы уходим из-под обстрела.

— Это Рысь! — кричу я, вдавливая в горло ларингофон. — Серый, ответьте!

— Это Серый. Слушаю, Рысь.

— Даю ориентиры.

Мы вымахиваем на вершину холма, обозначенного на карте как «высота 511». Отсюда я вижу позиции самоходной артиллерии. И вижу, как горит расстрелянный ими «Леопард».

— «Высота 490», — называю я точку. — Ориентиры: запад — одинокая сосна, восток — водонапорная башня.

— Понял, — говорит Серый. — Спасибо, Рысь.

Я собираюсь ответить «Служу трудовому народу!», но тут в глазах у меня меркнет, а уши забивает звоном…

* * *

— Зощенко! Эй, Зощенко!.. Зо-щен-ко!

Я открываю глаза.

— Горим?!

Нет, вроде бы не горим, но от дыма першит в горле.

— Зощенко! — Кузьмич хватает меня за руку. Он перепуган — лицо белое, губы серые, глаза безумные. — Так не должно быть! Слышишь, Зощенко?!

— Место! — кричу я ему, словно собаке. — Займи свое место, радист!

Я поправляю шлемофон. Перед глазами скачут радужные круги. Сколько я был без сознания?

— Потери есть?

Слышу Прохорова:

— Шаламов оглох. У него кровь из ушей. Отлеживается тут.

— Сам как?

— Нормально, ваше высокоблагродье.

— Танк цел?

— Башню вроде бы заклинило.

— А остальное?

— Пока не знаю, не успел проверить.

Танк рычит двигателем, вздрагивает.

— Вроде бы в порядке, — докладывает Прохоров. — Из боя выходим?..