Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро

Беннет и его восьмилетняя сестра Анн жили в соседней комнате, и Анн вспоминает, как однажды «появилась, точно видение, прекрасная белокурая дама. Она просто была без ума от детей, она вполне могла бы вписаться в нашу компанию маленьких друзей. Она устроила для меня день рождения, сидела с нами на полу и играла в групповые игры. Мы очень полюбили ее».

В доме Каргеров и имя гостьи произносилось на особый лад. Все ее называли «Мэрил». Ее великодушие к детям было неистощимым. Приехав на Рождество, она узнала, что Терри, дочь Каргера от первого брака, получила больше подарков, чем Анн и Беннет. Мэрилин незаметно исчезла из дома и вернулась, нагруженная праздничными покупками. Сирота делала то, что было свойственно ей: войдя в новую семью, она изо всех сил старалась сделать ее своей собственной. После того, как закончился ее роман с Чарли Чаплиным младшим, она осталась близка с его бабушкой. Теперь свою любовь перенесла на мать Фреда. Нана готовила ей еду, чинила одежду, по утрам провожала на студию. Зато и Мэрилин никогда не забывала о ее дне рождения и непременно присылала цветы на Мамин день.

Наконец-то актриса обрела семью и впервые в жизни влюбилась до беспамятства. По настоянию Каргера она из своего бедного и унылого жилища перебралась в другое, более благопристойное место, на той же улице, где жили Каргеры. Любовники еще сняли квартиру возле студии. Позже Мэрилин скажет Бену Хекту: «Для меня началась новая жизнь… Я всегда считала себя человеком, которого никто не любит. Теперь я знаю, что в моей жизни было нечто хуже этого. Это было мое собственное, не умевшее любить сердце… Я даже забыла о Норме Джин. В моем обличии появилась новая я — не актриса, не кто-то, высматривающий мир ярких красок. Когда он сказал мне: «Я люблю тебя», это было лучше, чем если бы тысяча критиков назвали меня великой звездой».

Беспокоило Мэрилин то обстоятельство, что она стала причиной раздора в семейной жизни Карге-ров. Когда брак их все-таки распался, она даже всплакнула. В то же время, хотелось, чтобы он безраздельно принадлежал ей одной, но это желание так и осталось неосуществленной мечтой.

Мэрилин говорила: «Одно облачко омрачало мой рай. Я знала, что нравлюсь ему и что он был бы счастлив со мной. Но его любовь вовсе не походила на мою. Большая часть его разговоров со мной сводилась к критике. Он критиковал мой ум. Он все время подчеркивал, что я мало знаю, что практически ничего не смыслю в жизни… Его цинизм тоже задевал меня…»

Каргер любил спрашивать:

— Что самое главное в твоей жизни?

— Ты, — отвечала Мэрилин.

— После того, как я ушел, — с улыбкой говорил Каргер.

Если Мэрилин плакала, Каргер упрекал:

— Ты слишком много плачешь. Это потому, что ум твой не развит. По сравнению с твоей фигурой он находится в зачаточном состоянии.

Нана Каргер рассчитывала, что ее сын женится на Мэрилин. Но он отступился от нее. Однажды ночью, по признанию Мэрилин, он объяснил ей почему. «Мне было бы хорошо, но я не перестаю думать о своем сыне. Если мы поженимся и со мной что-то случится, например, я умру, — то его ждут плохие последствия».

«Почему?» — спросила Мэрилин.

Ответ Каргера был жесток: «Ничего хорошего для него не будет, если его станет воспитывать такая женщина, как ты».

Мэрилин, уязвленная его словами — несправедливыми, потому что душа ее нуждалась в детях, — предприняла попытку удержать Каргера. Какое-то время они жили в том неопределенном состоянии, когда кажется, что еще можно избежать разрыва. «Было третье, а потом и четвёртое прощание. Но все это походило на состояние, когда подбегаешь к краю крыши, чтобы спрыгнуть вниз. Я каждый раз останавливалась и не прыгала, поворачивалась к нему и просила удержать меня. Трудно сделать то, что причинит боль вашему сердцу».

Мэрилин не смогла забыть Каргера. На Рождество 1948 года она пошла к модному ювелиру и в рассрочку купила для Каргера часы за 500 долларов, хотя в ту пору, как говорится, знала она счет деньгам. Ей понадобилось бы два года, чтобы рассчитаться за покупку. Особое удовольствие всегда испытывала Мэрилин, когда делала гравировку на подарках или подписывала фотографии, но на часах стояла только дата: «25.12.48».

«Ты еще будешь любить и других девушек, — сказала она Каргеру. — Ты не смог бы пользоваться моим подарком, если бы на нем стояло мое имя».