Богиня зеленой комнаты

— Только и надеюсь на то, что мои зрители так же легко рассмеются, — ответила Дороти. — Пегги — это точно моя роль. Так же, как и Присцилла в «Сорванце». Мне кажется, что Пегги больше соответствует Друри-Лейн, чем Присцилла, и... немедленно успокойтесь, вы, обе, вы меня только нервируете.

Она повторяла роль, вспоминала, как наблюдала в Йорке за игрой миссис Браун, твердя про себя: «Это моя роль». Она сыграет ее так, как никто раньше не играл. Она заставит искушенных лондонских театралов смеяться или навсегда оставит сцену. «Хватит трястись, — крикнула она, — они меня не волнуют!»

Зрительный зал не был полон. Она была достаточно разумна, чтобы не надеяться на это. С какой стати избалованная лондонская публика должна спешить увидеть заурядную провинциальную артистку? Ведь она еще никак себя не проявила. Интересно, думала она, а что сегодня в Ковент-Гарден? А там зал полон? Она не сомневалась, однако, что критиков на ее спектакле будет достаточно, ей даже казалось, что она слышит их реплики: «Это и есть новая находка Шеридана? Неужели он надеется, что эта малышка поможет ему расплатиться с долгами?» — «Я докажу и ему, и им, что он не ошибся», — сказала она себе.

Джентльмен Смит был в зрительном зале. Его она тоже не должна разочаровать, ибо своим присутствием здесь она обязана именно ему. Она должна сыграть, как никогда раньше. И она обязательно сыграет.

Радость от общения со сценой заставила ее забыть все волнения; она была Пегги, и те, кто пришел посмотреть на нее, поняли это сразу, как и то, что перед ними настоящая актриса. Она была наделена редким комическим даром и очарованием, которого была лишена Сиддонс. Дороти хотела рассмешить зрителей, Сиддонс требовала от них уважения к искусству и к себе. В этом и заключалась разница между ними.

Шеридан разглядел мгновенно все достоинства Дороти. Он улыбнулся джентльмену Смиту, который в ответ лишь слегка поднял руку в кружевном манжете, при этом манжет пошевелился. «Щеголь», — подумал Шеридан не без основания.

— Тебе нравится маленькая Джордан, Шери? — спросил Джентльмен.

— Мы должны создать ей хорошие условия, — был ответ.

— Я видел в зале Гарриса из Гарден.

— Прекрасно. Интересуется моей маленькой Джордан, не иначе.

— Он вынужден интересоваться. У него нет другого выхода.

— Посмотрим.

Аплодисменты после спектакля были не очень щедрые. Дороти, привыкшая к публике, которая более открыто выражала свои чувства, была немного обескуражена, но мистер Шеридан прошел к ней в гардеробную и нежно поцеловал.

— Прекрасно сыграно, моя дорогая, — сказал он.

Грейс едва дождалась газет, чтобы узнать, что пишут критики. Они не выражали бурного восторга, но отзывы не были лишены доброты. Рецензия в «Морнинг Геральд» была самая хвалебная. Критик обратил внимание на ее изящную фигуру, отметив, что ее появление в третьем акте в мужском костюме произвело сильное впечатление. Ее лицо, хоть и не может быть признано красивым, свидетельствует об уме и очень миловидно. Голос не очень сильный, но чистый и полностью соответствует требованиям театра. Она мастерски использовала все комические элементы пьесы, и вывод был таков: Дороти Джордан — прекрасное приобретение для сцены.

Никто не мог бы сказать больше. Дороти добилась успеха. Этот удачный дебют ни в малейшей степени не был испорчен, когда Гаррис из Гарден постарался унизить ее.

— Она вульгарная коротышка, — сказал он, — ей только и играть воровку в «Опере нищих».

Какой-то острослов, стоявший рядом с Гаррисом и слышавший этот отзыв, посмеялся над завистью Гарриса к шеридановской находке.

— И будет играть, — сказал он, — ведь она уже похитила наши сердца!

Так театральный мир Лондона после одного представления «Деревенской девушки» выразил уверенность в том, что Дороти Джордан появилась в Друри-Лейн, чтобы остаться.

Она была разочарована тем, что после первого успеха довольно долго была лишена возможности появляться на сцене: миссис Сиддонс, которая ждала ребенка, стремилась играть как можно больше до его рождения, и Дороти быстро поняла, что всем остальным актерам и актрисам суждено пребывать в тени великой Сары.

Но наступил и ее час. К этому времени слава о ней распространилась настолько, что театр был полон.

Как она была права, настаивая на том, чтобы дебютировать в комедии. Она была уверена, что никто в Друри-Лейн не может сравниться с ней в этом жанре, и всегда знала, что публика хоть и трепещет, видя Сару в трагическом репертуаре, больше всего на свете любит смеяться. У нее есть этот Богом данный дар — заставлять людей смеяться, и она будет использовать его при любой возможности.