Бой под Уманью

Генка оттолкнулся от изгороди:

— Вчерась председатель Иван Никифорович был.

— Проводите нас?

— Отчего не проводить? — Витька выскочил вперед и уже задрал босую ногу, усыпанную цыпками, поджидая друга и готовясь маршировать. Генка встал рядом.

Всю дорогу командиры хмурились и не разговаривали, мальчишки, почувствовав их настроение, тоже помалкивали. На высоком крыльце сельсовета, вытянув шею, командиров поджидал сам Никифорович. Приблизившись, мальчишки шмыгнули за угол — они побаивались грозного председателя. Оттуда выглянули их любопытные мордочки.

— Здоровеньки булы, — Иван Никифорович подкрутил седой ус, изучающее разглядывая гостей.

Командиры решительно поднялись на крыльцо. Высокий офицер козырнул:

— Майор Филиппов, командир Коломыйского пограничного батальона.

Второй командир вытянул из кармана платок, вытер мягкую ладонь и протянул руку:

— Капитан Новиков, начальник школы служебного собаководства.

— А я председатель, значит, сельсовета, Иван Никифорович Забега.

Высокий майор поправил ремень винтовки:

— Бойцы у нас голодные. Надо бы покормить.

Председатель кинул взгляд по пустой улице. Пожевал губами:

— А кормить мне вас нечем.

— Как нечем? — щеки майора моментально пошли пятнами. — Ты понимаешь, что говоришь? Штаб корпуса еще не эвакуировался, больше сотни тысяч бойцов сейчас из окружения выходят, если мы немцев здесь не задержим, окружат, как пить дать. А у меня батальон голодный.

— И собаки тоже, — поддакнул капитан.

Майор кинул на него свирепый взгляд, но промолчал.

— Зря шумите, — председатель спокойно достал из кармана кисет, пальцы ловко засновали, готовя самокрутку. — У меня, правда, нечем вас кормить. Сколько ртов? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Пятьсот пограничников!

— Нечем. Разве что… — он неспешно облизал край газетки и завернул цигарку.

Командиры напряженно ждали. — Разве что, картохи по огородам молодой подкопать. Яичек поспрошать. Думаю, бабы не откажут.

Майор повеселел:

— Ну вот, а говорил нечем.

— Слышь, Никифорыч, — капитан подтянул сползающий ремень и перестегнул его на одно отверстие. — А у меня овчарки, 150 голов. Служебные, обученные. Порода, за вошь-копейка. Их бы тоже покормить, а?

Председатель выпустил струйку дыма:

— Отчего не покормить? Есть одна идейка, — он заметил мальчишеские мордочки, выглядывающие из-за угла. — А ну, кыш отсюда!

Мальчишки сыпанули, послышался глухой топот босых пяток.

— Так что за идейка? — капитан встряхнул влажный платок.

— Можно меня сварить, — повернулся к нему председатель. — Хотя, для полторы сотни глоток — это на один чих.

Майор сплюнул:

— Угомонись ты со своими овчарками. Тут людям жрать нечего.

— Не со своими, а с нашими, Родион. Это же порода! Потерять легко, восстановить сложно.

— Порода, порода! А у меня пятьсот бойцов некормлены и немец на пятках. — Майор почесал около носа. — А может, все-таки на подножный корм их? Авось, проживут? В штабе ведь тоже так думают, а, Тимофей?

Капитан засопел, толстые пальцы втиснулись под ремень:

— Как это выпустить, за вошь-копейка? Ты что городишь? Это же… преступление.

Майор отшатнулся, рука резанула воздух:

— Делай, что хочешь, овчарки — твоя головная боль, — он первым спустился с крыльца и уже внизу оглянулся:

— Слышь, отец, у тебя, чем сапоги почистить, нет случайно?

Тот что-то прикинул в уме:

— Ну, разве что деготь, подойдет?

— Годится.

Новиков тяжело сбежал с крыльца, солнечная улица запылила под сапогами молчаливых командиров.

Генка с Витькой, не сговариваясь, рванули напрямки через огороды. Картофельная ботва цеплялась за ноги, огуречные плети хрустели под набитыми пятками, мальчишки шпарили, не замечая препятствий. На полпути Витька вспомнил, что мамка обещала принести чего-то поесть. До окраины Генка добрался один.

Околица преобразилась. На лугу в стороны от шляха, теряющегося за деревьями, тянулась извилистая линия свежевыкопанной земли, за ней скрытые по грудь, кое-где еще махали саперными лопатками бойцы в расхристанных, пропотевших гимнастерках. По эту сторону окопов, привязанные к кольям, сидели и лежали худые овчарки.

— Ну як, провив? — мать с чугунком вчерашней картошки вышла на крыльцо.

— Ага. Мам, а я схож на пограничника? — он сдвинул картуз и выпятил пузо.

— Схожий, — поглядывая под ноги, она спустилась с крыльца. — Отнеси сержанту, хлопцы со вчерашнего не емши.

— Давай, — мальчишка выхватил чугунок, калитка мигом хлопнула за спиной.

Мать укоризненно качнула головой: «Ну, пострел!»

Командиры устроились под толстой липой, разглядывая разложенную на траве карту. Генка нарочно прошагал мимо медленно, очень уж хотелось услышать, о чем они совещаются:

— Понятно, что отсюда пойдут, — капитан ткнул в карту пальцем.

— Может, пулемет на ту горку затащить?

— А сколько у нас лент?

— Да… — майор почесал затылок, — пара осталась — почти ничего.

— И у бойцов по пять патронов…

— У «сорокапяток» шесть осколочных и десяток бронебойных…

— Задачу поставили, а чем выполнять, х…р его знает!

— Может, овчарок используем…

— Это как?

В этот момент Генку заметил майор:

— Чего-то хотел?

Он показал чугунок:

— Вот, картоху будете?

Тот кивнул в сторону окопов: